Авиатор: назад в СССР 12+1

– Гелий Вольфрамович, это Родин, – позвал я по связи командира авиагруппы.

– Кто бы ещё мог вот так спокойно и правильно подсказать, – выдохнул Ребров

– Не время хвалиться. Вы понимаете, что теперь за ситуация?

– Конечно. Есть прекрасное слово из четырёх букв, – ответил Ребров.

РВП прокомментировал слова Вольфрамовича. Он посчитал, что следовало бы дать более суровую оценку.

Я посмотрел на стоянку. В голове много что крутилось. По сути, вариантов для Борзова всего два. Но каждый влечёт за собой последствия, как для его жизни, так и для всех на корабле.

– Родин, чёрт с ним, с самолётом. Пускай прыгает, – спокойно ответил Ребров.

Вольфрамович, как и я, понимал, что на корабль Су-27К на одном двигателе не сядет.

Скорость на планировании перед посадкой нужно держать 290-300 км/ч. Тросы аэрофинишёров не выдержат. Запускать горевший движок нельзя. Отсюда только два пути – прыгать или садиться на аэродром.

– Можем рискнуть, Гелий Вольфрамович. Правда, придётся очень сильно попотеть вам, как командиру, так и остальным.

Динамик громкоговорящей связи чуть было не разорвало. Похоже, «залипла» кнопка на рабочем месте руководителя полётами, и мы с РВП прекрасно слышали реакцию Реброва.

– Шандец! Полный зведцец! Да чтоб у меня хрен на пятке вырос! Как я умудрился дать разрешение лететь этому раздолбаю! Теперь из меня двузадого самца сделают!

Надо прекращать эти посыпания головы пеплом моего бывшего комэска. Будто в первый раз он в подобной ситуации. Как ребёнок!

Хотя, такой задницы ещё не было за время полётов с корабля.

– Родин, у меня только дежурная пара. Остальных долго готовить.

– У нас два самолёта тоже есть. Бурченко и командование эскадры будет не против, если мы слетаем к союзникам?

– Вариантов немного. Готовься. На стоянке подскажу вердикт.

– Понял, – ответил я и выбежал на палубу.

Коля и Олег Печка стояли в ожидании моего прихода возле самолётов. Ещё на бегу я показал им жестом запускаться. Парни поспешили занимать места в кабинах.

К двум Су-27К уже бежали двое лётчиков из дежурного звена. На них уже был комплект вооружения по две ракеты Р-27 и Р-73. Новые ракеты в этом боевом походе проходят «боевое крещение».

– Паша, в сторону. Мы на вылет, – сказал я Ветрову, который ждал меня около своего самолёта.

– Видел. Пожар Гера потушил. Теперь что?

Я быстро надел шлем и стал цеплять планшет.

– На корабль сажать нельзя. Сам понимаешь. Только прыгать.

– Но судя по всему, выбрали альтернативу. На какой аэродром садиться? – улыбнулся Ветров, будто предвкушал что-то интересное.

Я подмигнул ему, похлопал по плечу и пошёл к другому самолёту, который уже начал гудеть. Хорошо, что Морозов собирался сегодня слетать по плану испытаний на 312м борту МиГ-29К.

– Миру снова не до мира, Сергей Сергеевич? – спросил Ветров, когда я отошёл от него.

Меня будто кувалдой стукнули в затылок. Где-то уже я говорил эту фразу.

– Подтвердил, Паша.

– Гере после посадки привет, – махнул он мне.

Какое-то ощущение дежавю. Причём очень странное. Надо отогнать дурные мысли и садиться в самолёт.

Эти слова из песни Николая Анисимова я когда-то говорил другому человеку.

– Серый, чего опять удумали? – спросил Морозов, когда я подсоединил «фишку» радиосвязи после посадки в кабину.

– Ничего. Просто летим в Ливию.

Морозов несколько секунд молчал, а потом выдал типичную для себя фразу.

– Я бы тоже попытался сохранить самолёт. Вот только там не испытатель. Кто такой? – спросил он.

– Вечерний гость, приходивший на исповедь, – ответил я, настраивая яркость экранов.

– Мда! Ему бы сейчас рассольчику.

Я посмотрел на Олега, сидевшего в своём Су-27. Он уже запустился и только ждал команду на выруливание.

– Саламандра, 011й, парой с 012м готов вырулить, – запросил разрешение на занятие стартовой позиции ведущий дежурной пары.

– Ждать, – односложно ответил руководитель полётами.

Олег, который тоже был на связи и прослушивал эфир, посмотрел на меня и покачал головой.

– Как всегда, – шепнул он в эфир.

– Не засоряйте эфир! – высказал недовольство руководитель полётами.

Как будто там кто-то что-то говорил в это время. Я посмотрел перед собой и поймал в поле зрения Су-27К Борзова. Он медленно крутил вираж на достаточном удалении от корабля. Наш авианосец продолжал двигаться, и Гера вместе с нами.

Корабли охранения держали строй, рассекая волны, а над ними медленно зависал вертолёт Ка-27. Чувствовалось напряжение от ожидания решения большого руководства.

– И как мы думаем его сопровождать? – спросил Николай.

– Пока не знаю. Мы с тобой можем группу прикрывать помехами. Плюс вести разведку по локатору. Су-27е, сядут в Ливии, изображая пролёт звеном.

– А мы с тобой где сядем? До Триполи 450 километров. Предлагаешь вернуться на «Леонид Брежнев»?

– Коль, не вижу проблемы. Заодно запишем в план испытаний полёт на «растряску» нового изделия.

На нашем борту в данный момент подвесили боевой вариант нового средства поражения, которое испытывал Меницкий. То самое «изделие 170», которое в будущем должно стать ракетой Р-77.

– Ага, даже двух. Лучше бы мы с тобой топлива взяли побольше.