Авиатор: назад в СССР 3

— Что, конструкцией не предусмотрено? Я его вам приделаю, товарищ сержант. А остальным засуну в такие места вот эти ваши… выговора и наряды, чтоб аллергия у вас потом открылась… пчхиии! — оборвал свою реплику Ребров.

— Будьте здоровы! — хором ответил наш курсантский строй.

— Будешь тут… с вами здоровым, — сказал комэска, вытираясь носовым платком.

К строю приближался Граблин, одетый ни как обычно в лётный комбинезон. В полку офицеры редко надевали повседневную форму, отдавая предпочтение комбинезону. Требовалось только, чтоб он был аккуратным и чистым.

Сейчас подполковник был одет в парадно-выходную форму — фуражка синего цвета с голубым околышем, открытый китель, который нередко называли в каких-то документах мундир, и брюки навыпуск синего цвета, белая рубашка с темно-синим галстуком, черные ботинки.

Естественно, что все обратили внимание на награды Граблина, коих у него скопилось не особо много. Но привлекло внимание, что у Дмитрия Александровича есть планка ордена Красного Знамени. Очень серьезная награда. После всех советских медалей стояла колодка неизвестной мне цветовой гаммы — сине-желто-чёрная. Не помню я в наградной системе таких планок. Граблин в очередной раз пытается меня удивить.

— Не подавайте команду, Гелий Вольфрамович. Вы позволите мне взять слово? — спросил Граблин, хотя зачем ему это делать. Он пока ещё начальник для Реброва.

— Да, конечно, — сказал Ребров.

— Офицеров можно отпустить. Я с курсантами переговорю сам.

Через минуту мы остались с Граблиным. Он ещё что-то обсудил с Ребровым и отпустил его.

— Погодка жаркая сегодня, а моя форма одежды не предназначена для таких долгих походов, — сказал Дмитрий Александрович, снимая фуражку и вытирая вспотевший лоб платком. — Как настроение перед экзаменом? Курков?

— Я, товарищ подполковник! — откликнулся Макс.

— Все готовы к экзамену — физически, теоретически, а главное морально?

— Так точно!

Граблин окинул взглядом строй. Начало его речи совершенно ни к чему не предрасполагает. Пока я не понимаю причины подобной беседы.

— Есть из вас те, кто боится? Прошу ответить честно.

Я посмотрел по сторонам, увидев замешательство среди ребят. Особенно, стушевался Костян. Похоже, что Граблин начал готовиться к полёту с ним прямо сейчас. Что ж, надо и свою лепту внести, как в случае с футболом.

— Я боюсь, товарищ подполковник! — выкрикнул я из строя, поднимая руку вверх.

— Только один?

— Руку подними, — шепнул я Артёму. — Не ссы, не выгонят.

— Я тоже, — поднял руку вверх Рыжов. Наш посыл был после этого поддержан и Максом.

— Я… боюсь, — неуверенно, но всё же сказал это и Костян.

— А остальные? Нет? Тогда вы не совсем честны сейчас передо мной, — спокойно сказал Граблин. — Боятся все, и это нормально. Мы по своей природе заложены с инстинктом борьбы, будь-то с противником или самим собой. Бороться со страхом — это одна из задач лётчика. Я сам боюсь летать, а насмотришься на ваши распечатки с объективного контроля, вообще можно коньки отбросить.

По строю пробежала волна смеха, да и сам Граблин заулыбался.

— Ваша главная задача этот страх побороть. Все через это проходят. И все его побеждают. На счету страха нет ни одной победы.

После построения Граблин снова отвёл в сторону Бардина. Как и после футбола, я заметил, что расстались они на хорошей ноте. Уже в классе Костян нам рассказал, что завтра полетит тренировочный с ним и Граблин обещал ему рассказать, о своём ордене Красного Знамени. Вот продолжает меня удивлять этот офицер!

— Мужики! Список есть, кто с кем летит на экзамене, — влетел в кабинет Макс. — Мне повезло — лечу с Ребровым.

Если честно, с кем лететь мне было уже всё равно. Однако, не лететь совсем — вот это была новость!

— Меня вообще нет в этом списке, — удивился я. — Это же на всех приказ?

— Здесь все. Ну, кроме Тёмыча. Все 27… а нет. Здесь 26 человек. Тебя и правда нет.

Глава 4

Непонятная ситуация, сложившаяся с этим списком, меня не то чтобы нервировала… Она меня взбесила! У меня может хоть когда-нибудь пройти всё гладко? Вечно через заднее отверстие.

— Серый, может мне не тот список дали? Пойду, узнаю у Новикова, — сказал Макс, собираясь уже выходить из кабинета.

— Да, ладно, — отмахнулся я. — Щас какой-нибудь Швабрин придёт, запыхавшийся со словами «Родин, срочнааа! Ещё вчера надо было тебя отчислить».

Только я закончил притворяться старлеем, как он заглянул в кабинет. И был действительно запыхавшийся.

— Родин, срочнааа, — тяжело дышал Иван Фёдорович. — Живее?

— Наверное, ещё вчера надо было? — спросил ошарашенный Макс.

— Курков, у Ванги учился предсказаниям? Конечно, ещё вчера!

Похоже, это я у меня родственные связи были с этой провидицей. Сам от себя порой в шоке.

— Иван Фёдорович…

— Потом, Родин. Там…, — перебил он меня, когда мы шли быстрым шагом на первый этаж штаба.

— Небось, приехал большой тип с какой-то проверкой, хочет проверить курсантов, и вы теперь меня ему на съедение отдать?

— Ты че? Всё знал и не пришёл сегодня к кабинету командира полка? — остановился Швабрин, тыкая в меня пальцем.