Авиатор. Назад в СССР 6

Гусько поздоровался со мной и присел рядом, пока генерал пошёл дальше по палате с Аней. Насколько я успел заметить, помещение было весьма большим и тут можно пройтись. Челночный бег даже сдавать вполне реально. Соответственно, и количество пациентов было не малым. У дальней стены вообще стояли двухъярусные кровати с ранеными. После такого прихода незваных гостей некоторые стали просыпаться, пытаясь подняться со своих кроватей.

— Кто орёт? — громко сказал парень с перевязанной головой и аппаратами Илизарова в руке и ноге, лежащий на койке позади меня.

— Пришёл тут один, — сказал я, кивая на Хрекова, который стоял уже рядом с окном.

— Понятно. По твою душу? — спросил другой сосед, чьё лицо, голова и руки были замотаны.

— Ага.

— Просто так не приходят такие люди к нам. Ты чей-то сынок? — снова спросил сосед с железками.

— Я из рабочего класса буду.

— Сюда только по чью-то конкретную душу приходят? — шепнул Гусько.

Парень с замотанным лицом медленно сел и попробовал взять таблетки со столика. Руки у него явно ещё не готовы к таким действиям, так что мы с Савельевичем помогли ему принять лекарство.

— Спасибо мужики. А кому мы тут нужны, кроме врачей? Я с одним подполковником на машине в колонне ехал, когда нас накрыли душманы на Саланге. Он на коленке уже сочинял себе подвиг, который он совершил.

— Не рано ли? — спросил я.

— А он только сопровождающим и ехал. Потом собирался на самолёте из Кабула улететь. Штабной какой-то, — продолжил сосед сзади.

— Когда нас сюда привезли, сразу прискакали какие-то дяди и давай искать его. Им медсёстры говорят, что может кто-то хочет с солдатами поговорить. Ну, с нами, то есть. А они, мол, ещё они простых рядовых не ходили проведывать. Их не жалко, а вот подполковник был чьим-то племянником. Его пожалеть надо, — сказал парень с ожогами.

— Так, а что с ним случилось? Со штабным-то? — спросил Гусько.

— Я не знаю. Машину подорвали, лицо у меня обгорело. Я выскочил и сразу на землю упал. Дальше толком ничего не помню уже, ни как я стрелял, ни как в меня стреляли, — продолжил рассказывать парень напротив нас. — Сашка, ты не видел его? — поинтересовался он у второго соседа.

— Таки видел. Он в броню побежал садиться. Ему орут, чтоб падал и полз, а он ни в какую. Рядом с ним РПГ разорвался вроде. Вряд ли живой.

Судя по выражению лица моего замполита, он испытывал странные чувства. Вроде и меня проведать пришёл, но услышанное от простых солдат может повергнуть в шок, даже такого опытного военного, как Савельевич.

— А ты спокойно переносишь подобные рассказы, — заметил Гусько. — Меня сильно передёргивает, от подобных рассказов.

Не нашёл я, что ответить Савельевичу. Да и генерал с Аней подошли к моей кровати. Сначала нашли место для Красновой, затем и генерал отыскал себе место для пятой точки.

— Теперь к делу, — сказал Хреков, поставив стул возле кровати. — У меня мало времени, но мы решили тебя сегодня посетить, по просьбе товарища журналиста.

— Зачем, разрешите уточнить? — спросил я.

— Серёга, тут дело в следующем. Нужно восстановить цепочку событий твоего катапультирования и боя на земле, — сказал Гусько.

Краем глаза я заметил, как навострился слушать мой сосед с забинтованным лицом. Он уже лежал на кровати, укрывшись, синим одеялом.

— Хм, товарищ замполит, это что за общение такое с подчинённым? Почему не по Уставу? — возмутился шёпотом Хреков.

— А я знаю! Мне говорили, что когда всем раздавали Устав, лётчики были на полётах, — весело сказала Аня.

Естественно, Хрекову такой афоризм не сильно понравился. Гусько, всё же, сдержался, чтобы не улыбнуться.

— Так, лейтенант, к делу. Сразу скажу, что не понимаю, за что тебе такая честь, — скривил своё плотное лицо Хреков. — Ещё и газета «Правда» здесь. В общем, ты должен сейчас рассказать о своём подвиге. Как, и что ты совершил.

— Пить, — услышал я где-то за спиной шёпот и повернулся.

— Внимательно меня слушай, Родин. Чего вертишься? — возмутился генерал, но я уже настроил свой слух.

— Ребят, медсестру позовите. В туалет надо, — донёсся ещё чей-то голос.

— Есть обезболивающее. Болит сильно, — застонал ещё кто-то.

— Родин, ты оглох? — чуть громче сказал мне генерал, которого я проигнорировал и обратился к Гусько.

— Евгений Савельевич, будь человеком, помоги ребятам,.

В ответ я получил его молчаливое одобрение. Он встал и подошёл к зовущим ребятам, подал воду и лекарства. Кто-то попросил поправить одеяло, поскольку сам этого сделать не мог. Другой парень попытался встать, но его ноги совершенно не держали. Пришлось Савельевичу и ему помочь.

Через минуту появились две медсестры, которые и продолжили ухаживать за ранеными.

Хрекову такая пауза не понравилась. Его выражение лица говорило само за себя.

— Ваше счастье Родин, что вы достойно выполнили свою задачу в бою. Иначе я бы вам устроил, за поведение. Что за мания такая — перебивать вышестоящее начальство? Ваш полк совершенно неконтролируемый. Вас тоже это касается, товарищ Гусько, — сказал Хреков, указывая пальцем на замполита.

— За такое и отсидеть не жалко, товарищ генерал, — ответил Савельевич.