Авиаторы об авиации

С нескрываемой печалью — как и Емельяненко, и Кравцова — говорит Федоров о потерях — неизбежных в боях и в то же время каждый раз по-новому тяжких. «Счастье на войне, — пишет он, — ходит в обнимку с горечью и печалью». В каждом погибшем он видит не только вырванного из строя бойца, но прежде всего ушедшего из жизни человека. Когда погибает талантливый юноша Г. Хуторов (тот самый Хуторов, который так точно сказал, что «шаблон плох везде, но в полете — опасен смертельно»), Федоров с грустью замечает: «Теперь уж никогда не услышим мы ни его мудрых советов, ни его новых стихов!» Стихи и боевые советы автор книги с глубокой человечностью ставит рядом. В другом месте Федоров характеризует отличного боевого летчика П. Дерюжкина прежде всего как лиричного, скромного и ироничного человека. Именно эти свойства он, оказывается, считает «ведущими» — всюду, в том числе и на войне.

Но совсем иначе, отнюдь не с эпической грустью, а с гневом, возмущением, злостью говорится в книге о потерях, вызванных не жестокими законами войны, а неспособностью или нежеланием людей, коим сие по штату положено, крепко подумать прежде, чем отдавать боевой приказ.

Так рассказывает автор записок о разгроме дивизии самолетов ТБ-3, легкомысленно и без всякой к тому необходимости перебазированной на полевые прифронтовые площадки, где их и прикрыть-то с воздуха оказалось невозможно. «Это был печальный итог просчета, допущенного командованием», — прямо говорит Федоров.

К той же категории просчетов командования относит автор книги и свой собственный вылет — в самом начале войны — по специальному заданию: произвести аэрофотосъемку промышленных и военных объектов Москвы, чтобы оценить надежность их маскировки.

— Зенитки и истребители получат оповещение, — заверили летчика перед вылетом. — Полет будет безопасным.

Увы, в действительности все произошло иначе. Полет над Москвой оказался более опасным, чем иной рейд по глубоким тылам противника. Федорова едва не сбили. Почти три десятка опасных пробоин — итог этого, чудом не закончившегося трагически полета. Оказалось, что предупреждение «не дошло».

В связи с этим вспоминается, как Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов в своих записках «На службе военной» тоже рассказывает: вся зенитная артиллерия ПВО Москвы однажды открыла огонь по двум своим, отправленным в столицу без должного предупреждения самолетам.

Два сходных случая, описанные, так сказать, с различных точек зрения: из кабины самолета и из кабинета начальника ПВО страны. Впрочем, есть все основания полагать, что независимо от «точки зрения» обоим рассказчикам эти случаи особого удовольствия не доставили...

Что делать! Умение воевать приобретается только в бою. Из книжек его не почерпнешь. Каждого может постигнуть неудача. Все дело только в том, что одни — опускают от неудач руки, а другие — учатся на них. Федоров приводит блестящий тому пример: знаменитая полбинская «вертушка», ставшая основным приемом боевого применения нашей пикирующей бомбардировочной авиации, родилась из... неудачи. Соединение, которым командовал Полбин, третьи сутки безрезультатно бомбило важную цель — железнодорожный мост в тылу противника. А мост стоял, себе как ни в чем не бывало! Боевое задание оставалось невыполненным. И только разобравшись в причинах неудачи (вот она — работа мысли на войне!), удалось найти способ, гарантирующий успех. И способ этот оказался настолько эффективным, что получил повсеместное распространение.

Приведенный пример интересен, мне кажется, прежде всего тем, что в нем, как в капле воды, отразился общий процесс, происходивший в нашей армии по мере того, как она от тяжких неудач начала войны шла к победе: учился воевать каждый воин, училась и вся армия.

Интересен он и своей конкретностью, своей очевидной направленностью против еще встречающихся в книгах на авиационную тему привычных, от неоднократного повторения довольно прочно утвердившихся, но, увы, никак не совпадающих с действительностью штампов. Посильную борьбу с подобными авиалегендами ведут многие взявшиеся за перо авиаторы. И здесь хочется снова помянуть добрым словом книги А. Ворожейкина — вот уж кто действительно не упускает случая разбить эффектную выдумку, кочующую из одного сочинения в другое.