Он увидел нас, но слишком поздно. Мы уже вышли на него. К нашему удивлению, это был Мессершмитт Bf 109G, оснащенный двумя плоскими дополнительными подкрыльевыми баками. Он сверкал, словно новая монета, и был выкрашен в бледно-серый цвет сверху и небесно-голубой – снизу. На нем не было никаких знаков государственной принадлежности.
Вначале он пошел влево, но там был Ян, стремительно приближающийся к нему. Тогда немец повернул обратно, увидел меня и грациозным движением сделал крутой вираж, плавно перевернулся на спину и спикировал почти вертикально, в надежде оторваться от нас.
Мы последовали за ним без колебаний.
Немец пикировал прямо к серому морю, которое выглядело замерзшим, без единой складочки. Он был на полмили впереди нас. Скорость головокружительно возрастала. Немец использовал свое ускорение на полную катушку и держал инициативу. На высоте 27 000 футов мой указатель скорости показывал 440 миль в час, то есть истинная скорость была около 660 миль в час! Мы приближались к скорости звука. Появился риск\ повиснуть на парашюте в кальсонах раньше, чем требуется время для описания этого.
Чтобы удержать самолет на прямой линии, я обеими руками держал ручку управления. Малейшее отклонение сломало бы крылья. Я чувствовал, что мой «Спитфайр» все равно дрожит, и видел, как лопалась краска на крыльях.
Мы продолжали снижаться. На 15000 футах Ян обогнал меня. На 10000 футах, когда Ян был на 200 ярдов впереди меня, и отставал от немца на 600, он открыл огонь – дал лишь короткую очередь. Неожиданно Мессершмитт треснул пополам, словно папиросная бумага, и взорвался, как граната. Одно крыло отлетело в сторону. Двигатель и половина фюзеляжа падали, словно торпеды, в то время как другие обломки самолета разлетелись во все стороны. Один из баков падал спирально, оставляя позади себя след горящих паров бензина.
8 000 футов. Я должен выйти из пикирования. Я потянул ручку управления нежно, но твердо. Горизонт начал проходить под носом моего самолета. Только что с высоты 40 000 футов я видел море монолитной глыбой. Теперь на меня неслась зеленая масса, окаймленная пеной.
Я сильнее потянул ручку. Не помогло. Я понял, что у меня не получится выровнять самолет вовремя. Я решил рискнуть, и крутанул триммер. Сразу же пелена крови застлала глаза, и я ощутил, что моя спина и кости скручиваются, кишки разрываются. Все потемнело. Весь самолет заскрипел и застонал. Когда я снова смог открыть глаза, самолет вынес меня на 13 000 футов. Из моего носа текла кровь, голова плыла.
Я был один в небе и нигде не мог найти Яна. Внизу виднелось радужное пятно масла и бензина, указывая место гибели «Мессершмитта». Ветер сносил клуб дыма.
Я взял курс на острова, которые видел на горизонте, и вскоре увидел Скапа-Флоу.
Когда я приземлился, у меня не было даже сил помочь механикам снять фонарь моей кабины.
Ян приземлился на «брюхо» на поле на одном из островов, так как его «Спит» был поврежден обломками немецкого самолета.
На следующий день в лондонских газетах было полно сообщений об этом случае. Можно было подумать, что мы спасли весь британский военно-морской флот».
Пьер Клостерман, как и многие другие французские летчики, в годы войны служил в рядах ВВС Великобритании. Что касается авиации Свободной Франции, то «спитфайры» Mk.V на заключительной стадии кампании в Тунисе получила группа 1/3 «Ле Коре» – та самая, с пилотами которой провели свой первый воздушный бой над Северной Африкой американские «спитфайры» майора Тинга. Войну группа, вооруженная к тому времени уже «спитфайрами» Mk.lX, завершила на аэродроме Гросс-Зашенхейм, расположенном в 40 км от Штутгарта. На вооружении группы эти самолеты оставались до октября 1945 г., когда перед отправкой в Индокитай группу перевооружили на «Москито» FB.VI.
Самой известной французской эскадрильей, вооруженной «Спитфайрами», являлась 340-я, «Иль-де-Франс». Но эта эскадрилья, в отличие от «Ле Коре», изначально действовала в составе RAF.
В составе RAF действовали также три чехословацких эскадрильи, вооруженные «Спитфайрами», а также 11 канадских истребительных эскадрилий.