Avicii. Официальная биография

Все началось в Чикаго, лет за десять до рождения Филипа Окессона, когда в конце 70-х Фрэнки Наклз в клубе The Warehouse стал крутить пластинки. Наклз прекрасно миксовал тогдашние дискотечные хиты, превращая их в непрерывный музыкальный поток, так что ощущение пространства и времени на танцполе полностью терялось. Он использовал самую современную технику: семплеры и драм-машины, создавая собственные версии любимых композиций. Постепенно Наклз стер основополагающие черты диско и его обволакивающие мелодии: оборудование делало ритмы четче, ударные громче и ярче, а дорожку баса более резкой. Текст уже невозможно было разобрать: слова превращались во вкрадчивые стоны и звуки, остающиеся в песне лишь чтобы подчеркнуть ритм.

Сначала такую музыку называли в честь клуба, где она была изобретена, но позже за ней закрепилось название «хаус».

Теперь старые добрые мелодии казались Окессону чрезвычайно немодными: в них отчетливо слышалось потрескивание, возникавшее при записи песни на ленту. Спустя каких-то тридцать лет балом правил софт. В наушниках Окессона играло то, что вошло в историю как первая электронная музыка: мелодии создавались из нулей и единиц, а звучание настолько преображалось, что физического эквивалента звучавших инструментов просто не существовало. Это была музыка будущего. Филип загружал MP3-файлы из таких блогов, как House Heaven, Projekt 1408, Face The Music и Living Electro, где тот, кто первым выкладывал новый ремикс на песню итальянца Бенни Бенасси, становился в буквальном смысле слова королем.

Как и у всех поступивших на экономическую программу[23], шкафчик у Филипа Окессона находился на втором этаже прямо под изображением древнескандинавского бога Тора, замахнувшегося молотом в стремлении победить все зло в этом мире. Заперев вещи, Окессон бросился вниз, торопясь на очередное скучное занятие. Там, на первом этаже, находились личные шкафчики тех, кто выбрал программу обществознания.

За черными деревянными партами, стоящими по левую руку, сидел Тим Берглинг и его команда. Филип Окессон давно следил за Тимом, поскольку знал: его мама – актриса. Поговаривали, что в каком-то фильме она даже появилась обнаженной. В школе были и другие дети знаменитостей – к тому же, стоявшие в рейтинге крутых гораздо выше Тима. Скажем, сын телеведущего Мартина Тимелля или ребенок певца Тумаса Ледина. По сравнению с ними мать Тима не представляла собой ничего особенного. К тому же ее звездный блеск явно не передался сыну. Хуже того, по мнению Окессона, Тим с друзьями походили на обыкновенных зануд и ботанов, которые только и делали, что обсуждали Dota, World of Warcraft или еще какую-то детскую чепуху. Достаточно было взглянуть на Тима: прыщавое лицо, брюки три четверти в цветочек и кофта с длинными рукавами и деревянными пуговицами на вороте. И кроссовки Adidas, подошва которых давно ссохлась и пожелтела.

Одним словом, ничего впечатляющего. Не элита.

* * *

После первого курса гимназии Тим, Фрикку и несколько их друзей отправились на летние каникулы в Жюан-ле-Пен[24] на французской ривьере.

Как-то вечером они веселились то ли в Le Village, то ли в Whisky a Gogo – как бы там ни было, по пути назад кто-то в компании купил траву у какого-то чувака на набережной. Друзья спустились к воде, и под покровом темноты Тим сделал пару-тройку затяжек.

Сначала он ничего не почувствовал. Да и вторая затяжка не оказала на него особого действия. Все, казалось, шло хорошо, как вдруг в горле резко пересохло, а сердце бешено заколотилось. В голове помутилось, в ней будто заработал мотор, с каждой секундой набиравший обороты. Каждое биение сердца отдавалось в голове, но, измерив пульс, Тим с удивлением обнаружил: все нормально. Осознание того, что он, возможно, всего лишь борется с собственными мыслями, едва ли помогало. А вдруг он умрет?

Но постепенно это ощущение прошло. Тим вернулся в Стокгольм и не вспоминал о происшествии, пока однажды не просидел перед компьютером одиннадцать часов подряд. Уставший, он с трудом поднялся со стула. Комната кружилась перед глазами.

Придя в себя, Тим взглянул на коробочки из-под снюса, стоявшие на полке над изголовьем кровати. Рядом висел его портрет в рамке. Над письменным столом – пиратские копии DVD. Куда бы Тим ни смотрел, ему казалось, будто все находится где-то далеко и ему ни за что не дотянуться до собственных вещей.