— А вот, уже совсем другая история, рассказываемая отцом. Один из его друзей во время Великой Отечественной войны был призван в армию и проработал всю войну поваром в тылу. Получил даже медаль и очень ею гордился. После окончания войны, демобилизовавшись, он возвращался через Москву на родину, в Тбилиси. Предстояла пересадка на "Курском" вокзале. Поезд запаздывал на сутки. Была зима. Знакомых в Москве у него не было и надо было переночевать на вокзале. "Курский" вокзал был переполнен людьми, — старики, дети, женщины, солдаты, возвращавшиеся с фронтов. Яблоку негде было упасть, не то чтоб устроиться и поспать на скамейке. Тут, наш воин вспомнил о медали, висевшей на гимнастерке, под шинелью. Отойдя в сторонку, он перевесил ее, закрепив поверх шинели. Теперь другое дело! Теперь его должны обязательно заметить и уступить место, как одному из героев войны! Тем более, что среди ожидавших, он ни у кого не видел медали. Сделав это, он довольный, стал расхаживать по вокзалу, ожидая, как ему казалось, должной реакции. Но напрасно, никто не обращал внимания на нашего вояку. — Наконец, он приметил одного молоденького, щуплого на вид солдатика, дремавшего на скамье. "Вот он знает цену медали и обязательно должен уважить и уступить мне свое место" — подумал он. Подойдя к солдату, он стал расхаживать перед ним, выставив вперед грудь с висевшей на ней медалью. Солдат спокойно сидел и никак не реагировал. Терпение нашего героя иссякло. Он, подошел уже вплотную к солдату, встал к нему лицом и выпятил грудь, указывая рукой на медаль — мол, не видишь, кто перед тобой стоит! Тут уж не выдержал солдатик. Резко встав, он широко распахнул свою шинель. Под ней на гимнастерке, по всей груди, блестели ряды боевых орденов и медалей! Нашего горе-вояку, как ветром сдуло, и он, после этого поучительного случая, больше никому не показывал эту свою медаль.
— На время телевизор заслонил для нас все остальное. Но только на некоторое время. Магическая сила двора была сильней. Неожиданно заболела бабушка. Ее уложили в постель, вызвали врача. Он сказал, что у бабушки желтуха. Было непривычно видеть ее — энергичную и жизнерадостную, источающую доброту, больной, в постели. Бабушка порывалась встать, убеждая, что здорова, но все настаивали на лечении. И оно началось. В доме запахло аптекой. Бабушка пила кучу лекарств, ей делали уколы. Время шло, а бабушка не выздоравливала. Она все худела, стала совсем желтой. Ее поместили в больницу. Вскоре выписали домой. Но бабушке становилось все хуже и хуже. На лето ее увезли в небольшой дачный городок — Степанаван, где она родилась. Как-то отец сказал, что надо съездить к бабушке — она хочет меня видеть.
— Когда мы приехали — бабушки уже не было…
— Проводили ее в последний путь всем двором. Это была моя первая потеря родного человека.
— Вернувшись с кладбища, я взглянул на унаби, и у меня мелькнула мысль, что ведь и он когда-нибудь совсем состарится и… Но я отогнал эту, как мне показалось тогда, нелепую мысль. Ведь жизнь вокруг, несмотря ни на что, казалась бесконечной…
Вскоре, родители Ноны получили квартиру в новом районе города, и она покинула наш двор. Без нее, для меня, во дворе стало очень грустно. Но я утешал себя тем, что могу видеть ее каждый день в школе. Но, увы, через месяц она перешла в другую школу, поближе к своему новому дому и больше я не видел Нону.
— На этом кончилась моя первая, так и не высказанная любовь.