Авоська с Алмазным фондом

– А-а-а, слышал про нее? То-то же! Ну вот дрыхни теперь, сволочь, один, а Мария Алексеевна до Москвы в тамбуре потрясется! – пошел вразнос проводник.

Я встал.

– Молодой человек, любую ситуацию можно и должно решать в спокойном разговоре и без хамства. Вам следовало не налетать на меня, а попросить: «Сделайте одолжение, разрешите проехать в вашем купе даме, которой не досталось билета. Я не собираюсь на ней зарабатывать, хочу оказать услугу хорошему человеку». А теперь принесите в купе два стакана чая, положенное к ним печенье, сушки и прочее.

Проводник выскочил в коридор. Я вышел за ним, увидел у окна Марию Алексеевну и обратился к ней:

– Госпожа Белкина, конечно же, я не позволю вам провести ночь на ногах. Признаюсь, не люблю спать с посторонним человеком в одном помещении, но данное мне родителями воспитание велит пригласить даму в купе. Тут вообще особая ситуация: я приехал из Москвы в командировку, одним из пунктов которой являлась встреча именно с вами. Сел в поезд очень расстроенный тем, что Леонид Сергеевич Печенькин не дозвонился до вас, и мне не пришло в голову, что заяц – столь нужная мне собеседница. Слушая рассказ Ольги Светловой, я представлял вас старушкой, а увидел молодую женщину. Давайте попьем чаю и поговорим.

Мы вошли в купе, Мария Алексеевна рассмеялась.

– Иван Павлович, вы дамский угодник. Откуда знаете Олю Светлову?

Я не успел ответить, как лицо Белкиной помрачнело.

– Девочка вляпалась в большие неприятности?

– Ей это свойственно? – тут же отреагировал я.

Мария Алексеевна нахмурилась еще больше.

– Господин Подушкин, я безмерно благодарна вам за возможность проезда в Москву в удивительно комфортных условиях, да еще бесплатно. Сведения о бывших воспитанниках детдома не являются тайной, но мне хочется знать причину, по которой вы интересуетесь Светловой. Тем более что фамилия «Печенькин» меня особенно тревожит. Сейчас Леонид Сергеевич служит в банке, но прежде работал следователем. Вы друзья? Коллеги? Извините, если говорю нелепицу, но вы не похожи на сотрудника правоохранительной системы.

Я вынул удостоверение.

– Я частный сыщик.

– Прямо как в кино: поезд, ночь и детектив… – пробормотала Белкина. – Что случилось с Ольгой?

– Речь не о ней, – осторожно начал я, – а об Ирине Вилкиной.

Минут десять я рассказывал Белкиной, почему приезжал в Балуево. Мария Алексеевна ни разу меня не перебила, но, когда я закончил, сильно занервничала.

– Ужас! Очень надеюсь, что Ирина жива, и от всей души желаю ей поправиться. Если вы считаете, что я могу чем-то помочь в установлении истины, то готова изложить все, что мне известно. Начну со Светловой. Как все талантливые люди, Ляля эмоциональна, действует под влиянием импульса, плохо владеет своими эмоциями. Для Светловой нет серых оттенков, только белое и черное, друг или враг. Середины она не знает. Я ей постоянно внушала: «Лялечка, нельзя из огня прыгать в ледяную воду. Не требуй от ребят и учителей безграничного обожания, если человек каждые пять минут не объясняется в любви, это не значит, что он испытывает к тебе ненависть». Но нет, девочка оставалась прежней. Оля к нам попала в раннем возрасте, она дочь алкоголички, которая погибла при пожаре – заснула с сигаретой в руке и спалила дом. Счастье, что малышка спаслась. Когда Ляля впервые принесла мне свою работу… Отлично помню, дело было под Новый год, мы устроили конкурс на лучший рисунок про Деда Мороза и Снегурочку. Олечку к нам только-только перевели из другого, расформированного заведения, я еще не успела с ней как следует познакомиться. И…

Мария Алексеевна замялась.

– Буду честной, не понравилась она мне. Светлова сразу подралась с соседками по комнате. У нас девочки живут втроем, а мальчики вчетвером. Обычно в спальне одна старшеклассница и две младшие. Взрослая воспитанница обязана следить за порядком, она авторитет, ее надо слушаться. Оля же сразу повздорила с Лизой Вергасовой, тихой, спокойной девочкой. А когда Юлия, старшая воспитанница, сделала новенькой замечание, Оля пнула ее. Я против того, чтобы наказывать детей, ставить их в угол, ничего не объясняя. Поэтому провела разъяснительную работу. Но по выражению лица Светловой поняла: она себя виноватой не считает.

Белкина переменила позу.