Авоська с Алмазным фондом

По глупости Ирочка в конце концов поведала доброй воспитательнице Марии Алексеевне то, что не сообщила после трагедии Печенькину: про приезды дяди Димы, подаренную им на Новый год куклу, про красивую тетю Фею… Только про убийство родителей промолчала, просто страшно было это озвучить. Она подумала: Леонида Сергеевича надо бояться, он помогает Косте – фамилия «Печенькин», упомянутая тетей Феей, ей запомнилась, а ласковая Белкина никак не связана со злым парнем, с ней можно быть откровенной.

На следующий день в интернат приехал Леонид Сергеевич, взял Иру на прогулку и устроил допрос:

– Что за дядя Дима? Кто такая тетя Фея? Зачем они приезжали?

– Не знаю, – перепугалась Ира, – я не видела никого.

– Не ври! – погрозил пальцем тот. – Мне Мария Алексеевна весь твой рассказ передала.

Вот так Ирина Вилкина получила первый урок взрослой жизни и поняла, что никому, даже самым ласковым людям, доверять нельзя.

Перед тем как вернуть Иру в детдом, Печенькин купил ей белого плюшевого медведя и подарил со словами:

– Посади Топтыгина на кровать, пусть он тебе напоминает, что болтать нельзя. Того, кто мелет языком, сильно наказывают. Лучше на любой вопрос о том, что случилось с папой и мамой, улыбайся и молчи. Тссс! И вообще надо всегда улыбаться и молчать. Запомни это простое правило, и останешься жива…

После этих слов Светловой мне захотелось набить милейшему Леониду Сергеевичу морду. Хорош гусь, запугал ребенка! Теперь понятно, почему Ира разрезала мишку. Я бы тоже не пожелал любоваться на него и вспоминать беседу с «добрым» дядей. И вот почему личико воспитанницы Вилкиной украсила улыбка, а сама девочка замкнулась и стала исполнять роль дурочки. В душе ее поселился страх: если с языка слетит не то слово, тогда Костя или кто-то из его друзей приедет в Игнатьево и убьет ее. Вилкина выросла мошенницей, воровкой, отчаянной лгуньей. Похоже, дурные задатки у девочки были с раннего детства, ведь не всякий ребенок станет по ночам сверлить дырки в стенах, чтобы узнать, чем в доме занимаются взрослые. Но, может, не точи Иру страх, она стала бы нормальной девушкой. Печенькин сломал психику малышки, преподал ей плохой урок. И у меня теперь есть ответ на вопрос, почему Ирина в детстве боялась брата, не хотела о нем ни с кем в интернате говорить.

Ольга же продолжала рассказ.

…Когда подруга выложила правду про Костю, Светлова спросила:

– Ирка, неужели ты решила припугнуть Константина? Потребовать у него денег за молчание?

– Ага, – кивнула Вилкина. – Пришел для него час расплаты. Он убил моих маму и папу. Я позвонила уроду и сказала: «Ира тебя беспокоит. Помнишь меня?» Константин ответил: «Извините, назовите свою фамилию, у нас много клиентов». Я засмеялась. «Ирина Вениаминовна Вилкина». И услышала: «Что тебе надо?» «Встретиться», – ответила я…

Ольга прервала рассказ и затряслась.

– Можно еще капучино, погорячее?

– Конечно, – согласился я и включил кофемашину.

Светлова, пытаясь унять дрожь, продолжила рассказ:

– …Константин не стал отказываться от свидания, пригласил Ирину в кафе, угостил обедом, спокойно выслушал требование шантажистки и заговорил безо всякой агрессии:

– В подростковом возрасте я был не лучшим человеком, злился на весь мир. Сейчас, став взрослым мужчиной, я признаю: тот Костя вел себя как дурак. Но после твоего только что сделанного заявления охота общаться с тобой пропала у меня окончательно. Не знаю, под воздействием какого лекарства ты находилась в день смерти родителей, но тебе привиделся глюк. Вениамин Михайлович отпустил меня в Москву, дал денег на билет и расходы, попросил Фаину подвезти меня до станции. Тяжелый разговор, после которого он разрешил мне поступать в столичный вуз, произошел ночью после двенадцати, ты тогда крепко спала в сарае. Мы с Фаиной Дмитриевной уехали в час ночи, чтобы сесть в скорый, который тормозил на вокзале в без четверти два. Думаю, Вениамин Михайлович был очень расстроен моим поведением (я пригрозил повеситься, если останусь в Балуеве), выпил успокаивающие капли, которые делала Резеда Ивановна, и забыл про вьюшку. Ты можешь обращаться со своей историей куда угодно – в газеты, в правоохранительные органы, ничего не выйдет. Мы с женой не звезды, обычные люди, владеющие скромным бизнесом, интереса для папарацци не представляем, о таких пресса не пишет. Полицейские же посмеются над твоей эпопеей, воспоминания девятилетней девочки о событиях, случившихся бог знает когда, да еще не в Москве, а в тьмутаракани, их только позабавят. Но даже если ты поедешь в Игнатьево, там тоже ничего не получится.

– Я больна, – заканючила Ира, – мне нужна большая сумма на лечение.

Константин поставил локти на стол.