Авраам Линкольн Охотник на вампиров

Некоторые были шокированы. [Военно-морской министр Гедеон] Уэллс и [министр финансов Салмон] Чейз, похоже, никак не могли смириться с тем, что всю жизнь считали мифом. Уэллс побледнел и сидел молча. Чейз, напротив, возмутился:

— Я не подписывался на это дуракаваляние, пусть и перед лицом войны! — провозгласил он. — Я не позволю выдергивать меня из дома ради развлечения президента!

Сьюард, в свою очередь, заступился за меня, сказал, что каждое слово — правда, и поручился, что сам причастен к этому. Но Чейз остался непреклонен.

И он был не одинок в своих сомнениях. [Министр обороны Эдвин] Стэнтон, считавший, что вампиры существуют, но никогда не выходят из тени, сказал следующее:

— Какой смысл ему делать это? — спросил он. — Почему [Джефферсон] Дэвис … почему они выступили против себя? Почему эти люди ведут войну за собственное порабощение?

— Дэвис думает только о себе, — сказал я. — Он и его приспешники-рыбы-пилоты, они чистят зубы акулам и те до поры не едят их. Возможно, им обещаны богатство и власть в Новой Америке, как и свобода от цепей. Но необходимо знать о вампирах одну вещь: все, что они обещают — ложь.

Чейз больше не мог этого вынести. Он встал и покинул комнату. Я ожидал, что за ним последуют остальные. Но, убедившись, что прочие остаются на местах, я продолжил:

— Даже теперь, — сказал я. — Часть меня не может в это поверить. Часть меня ожидает, что вот-вот проснется от полувекового сна. После всех этих лет, после пережитого. И разве это невозможно? Ведь поверить в вампира — означает сойти с ума! Признать силы тьмы, которых не должно существовать. Сегодня, в великую эпоху, когда наука осветила все, за исключением нескольких тайн. Нет, тьма осталась там, в Ветхом Завете, в трагедиях Шекспира. Не сегодня.

Вот, господа… Вот почему они процветают. Эта вера — иллюзия, что мы вырвались из темноты — вот над чем неустанно трудились вампиры, что прививали в течение столетий. Это величайшая ложь, которую долго внушали и, наконец, сумели внушить человечеству.

II

Через три дня после падения форта Самтер Вирджиния вышла из состава Соединенных Штатов, а столица Конфедерации переехала в ее промышленную столицу, Ричмонд. Еще через несколько недель за ней последовали Арканзас, Теннеси и Северная Каролина. Теперь в Конфедерацию входило уже одиннадцать штатов с общей численностью населения девять миллионов человек (четыре из которых были рабы). Но и после этого большинство северян были убеждены, что война предстоит короткая, и что с «сипунами» (сепаратистами) будет покончено до конца лета.

У них было много оснований так думать. Север, несмотря ни на что, вдвое превосходил Юг по населению. Множество железных дорог для скорейшей доставки солдат и провизии на поля сражений; прекрасно оборудованные фабрики для пошива амуниции и сапог; корабли для блокады портов и гаваней. Профедеральные газеты призывали президента «поскорее покончить с этим недоразумением». Возгласы «На Ричмонд!» неслись по всему Северу. Эту убежденность разделял и Генри Стерджес. В телеграмме от 15 июля, используя цитату из Шекспира, призывал^{47} Эйба ударить по Ричмонду:

Авраам,