Авраам Линкольн

Своё неприятие «Акта Канзас — Небраска» Линкольн поначалу объяснял с помощью «истории», похожей на басню. «Представьте, — говорил он слушателям, — что Авраам Линкольн — владелец прекрасной земли с душистыми лугами и чистыми источниками воды. Владение его отгорожено от владений соседа, Джона Кэлхуна, крепкой изгородью. Каждый с уважением относится к правам соседа на собственную территорию и признаёт нерушимость изгороди. Со временем Джон Кэлхун заводит большое стадо скота. Трава на его участке иссякает, воды становится всё меньше. Кэлхун внимательно вглядывается во владения Линкольна, потом подходит к изгороди и ломает её. Ничто теперь не мешает его скоту вытоптать и съесть траву соседа, превратить в болотца его чистые источники. „Что ты, плут, сделал?! — кричит Линкольн. — Зачем?“ — „Всё нормально, — отвечает Кэлхун. — Я просто устранил изгородь, только и всего. У меня нет намерений ни перегонять свой скот на твои луга, ни препятствовать ему идти туда, куда он хочет. Пусть они сами выбирают, на какие пастбища идти, где им есть, где пить“»^{273}.

В те дни, когда Республиканская партия собиралась на съезд, в Спрингфилде выступал знаменитый аболиционист из Кентукки Кассиус Клей. Он призывал бороться за отмену закона «Канзас — Небраска» и для этого объединить усилия людей самых разных политических убеждений: фрисойлеров, вигов, демократов; оставить в прошлом разногласия и вместе отвратить гигантское зло, которое угрожает свободе.

Линкольн слушал его страстную речь, устроившись на травке неподалёку, тихо насвистывая и строгая прутик перочинным ножом. Он не спешил с публичными выступлениями, он думал… И только в августе 1854 года Авраам впервые публично заговорил о «великой лжи и несправедливости — аннулировании Миссурийского компромисса и распространении рабства на свободные территории». Цель этой речи, как говорил сам Линкольн, была достаточно прагматичной: помочь очередному переизбранию в Конгресс США Ричарда Йейтса, коллеги-вига. Йейтс был конгрессменом с 1850 года по тому избирательному округу, из которого когда-то в Вашингтон был отправлен сам Линкольн; именно победа Йейтса над кандидатом от демократов была в определённой степени реваншем «запятнанного конгрессмена».

Однако едва Линкольн решился снова окунуться в политические баталии, как его, судя по всему, охватило подзабытое упоение боем. Сначала он стал «менеджером» Йейтса, давал ему советы и пояснения, потом стал защищать его от нападок противников, распускавших беспочвенные слухи, что он из националистической партии «незнаек», и не очень беспочвенные, что он любитель выпить. Потом, делая ставку на борьбу с «Актом Канзас — Небраска», Линкольн углубился в изучение темы с той же основательностью, с какой исследовал свои юридические дела. Он проводил долгие часы и дни в библиотеке штата: как ехидничали газеты демократов, «накачивал мозги аргументами и фактами», «возил носом» по страницам книг, брошюр и газет, изучал данные статистики и отчёты о дебатах в Конгрессе. Сохранились выписки-размышления Линкольна того времени: «О правительстве», «О рабовладении»…^{274} Возможно, именно в процессе этой работы летом 1854 года он подробно изучил проблему противостояния Севера и Юга, механизм непреодолимого конфликта свободных и рабовладельческих штатов.

Авторитетный историк Алан Невинс заметил: «Пятилетие после Конгресса Линкольн посвятил общекультурному и юридическому самосовершенствованию, размышлениям, напряжённой и постоянной работе за письменным столом. И в 1854 году стали появляться плоды этой работы: он смог возвыситься до того, чтобы бросить вызов „Акту Канзас—Небраска“»^{275}.

Вовлечённый в нешуточную борьбу, Линкольн вышел за рамки роли «политического менеджера». Для укрепления позиции вигов в родном графстве Сангамон он решил выдвинуть свою кандидатуру на предстоящих осенью выборах в Законодательное собрание штата. Это был дальновидный план: именно народные избранники должны были потом решить, кого послать в сенат на замену демократу Шилдсу, кого противопоставить другому сенатору от штата — демократу Дугласу.