Аврелия – патрицианка Рима

– Ты намекаешь на меня? Спасибо, Палестрион, за сравнение, которого ты меня удостоил. Но благодаря богам мои вопросы не заключают в себе ничего такого, что может повредить тебе и заставить тебя бояться наказания.

– Это правда, господин. Ты, надеюсь, простишь бедному рабу, который дрожит от страха и не хочет тебя обидеть. Так ты не Марк Регул, нет? Впрочем, я не уверен, смогу ли ответить на твои вопросы.

– Да ты что, Палестрион! Откуда такая мнительность? Мои вопросы совершенно безвредны, ведь я с благоговением отношусь к твоей божественной госпоже. А скажи-ка мне, Корнелия, Vestalis Maxima[3], чувствует себя лучше? Она в состоянии вновь возложить на себя свои обязанности?

– Нет, господин, она хворает. Божественная Аврелия, несмотря на все свои заботы, не смогла добиться того, чтобы Корнелия забыла позорное наказание, которому ее подверг главный жрец Гельвеций Агриппа, и мысль об этом унижении, говорят, замедляет ее выздоровление.

– А твоя божественная госпожа принимает у себя в доме Метелла Целера?

Этот вопрос, заданный прямо в лоб, показался Палестриону опасным, и он промолчал. На его лицо легла тень подозрительности, которую незнакомец сразу заметил и поспешил развеять, равнодушно прибавив:

– Я вовсе не то хотел спросить. Меня интересует не Метелл Целер, а Флавий Клемент и обе Флавии Домициллы. Мне сказали, что твоя госпожа перестала видеться с ними. Неужели? Ведь они близкие родственницы…

– На то есть причины.

– Важные?

– Болтают, что Флавий Клемент и обе Флавии… ну… как бы это выразиться? В общем, они заодно с евреями у Капенских ворот.

– То есть они христиане?

– Вот-вот. Они, вроде бы, желали, чтобы и госпожа Аврелия, племянница Флавия Клемента, стала христианкой, но она отказалась и добавила, что вынуждена прекратить поддерживать с ними отношения.

В этот момент в атриуме раздался испанский напев, занесенный в Рим благодаря поэту Марциалу. Чей-то молодой и чистый голос распевал незатейливый мотивчик. При этих звуках незнакомец забеспокоился и заторопился уходить.

– Прощай, – кивнул он Палестриону. – Если богам будет угодно, еще свидимся.

Но он не успел скрыться: молодой человек, внезапно вышедший из дома Аврелии, заметил в пятнадцати шагах от себя неизвестного субъекта. К тому же незнакомец в пурпурной тоге сам обернулся, чтобы хоть бегло рассмотреть гостя Аврелии, прервавшего его разговор с рабом.

– Клянусь Геркулесом! – воскликнул юноша. – Это же мерзавец Регул собственной персоной! Зачем он притащился в наш квартал? Слушай-ка, Палестрион, а ты, часом, не знаешься с Регулом? – нахмурил брови молодой человек, оборачиваясь к привратнику, который побледнел как полотно и затрясся всем телом.

– Нет, господин, – еле пролепетал несчастный, – я от роду не видел никакого Регула, и я отлично знаю, что наша божественная госпожа…

– Ах ты, прохвост! – перебил раба юноша. – Смотри у меня, бездельник! Если моя догадка подтвердится, тебе исполосуют всю шкуру, как паршивой овце. И учти: я непременно уведомлю госпожу Аврелию, что возле ее дома крутится какой-то подозрительный тип.

С этими словами он пошел в дом, а Марк Регул, недовольный тем, что его узнали, ускоряя шаги, пробормотал:

– Вот это да! Это же Метелл Целер! Я узнал его по голосу. Он находился в доме Аврелии все время, пока я беседовал с Палестрионом. Значит, Метелл посещает весталку даже во время полуденного отдыха. Отлично! Скоро об этом узнают и жрец Гельвеций Агриппа и цезарь Домициан. Ты у нас в руках, Корнелия! К девственнице регулярно захаживает молодой красивый мужчина. Очень интересно, чем они там занимаются.

Примерно через час Марк Регул вернулся к себе домой за Тибр и несколько раз с удовольствием повторил вслух изречение Тита Флавия, ставшее крылатым: «День прошел не даром, если сделано хоть одно дело». «А я, – рассуждал Регул, – сделал целых четыре дела: добился рабства для Цецилии, припугнул нерадивого Палфурия Суру, убедил Палестриона шпионить за своей госпожой и добыл важные сведения о Корнелии. Недурно!»

Что касается Палестриона, никто не видел, как он говорил с Регулом, и раб утешился тем, что его не засекут розгами до смерти, как несчастную Дориду. Но страх сковал все его существо, и несчастный пробормотал сквозь зубы:

– Так это ты, Марк Регул! Ну, проклятый доносчик, впредь не попадайся мне на глаза! Ты обещал наведаться снова? Только попробуй показаться!

Глава 3. Воспитанница и опекун

На другой день, после того как Марк Регул попался на глаза Метеллу Целеру возле дома Аврелии, уже с утра щедро светило солнце, пронизывая Вечный город жгучими лучами. Аврелия, рано проснувшаяся в своей кубикуле[4], решила, пока нежарко, прогуляться по городу и стряхнуть с себя скуку и огорчения. Позвонив в колокольчик и вызвав двух рабынь, она повелительно произнесла:

– Я отправляюсь к портику Помпея. Сейчас же уведомьте об этом Вибия Криспа и позовите его сюда.