Аврия. Второй курс

Неделю спустя. Где-то в пустыне.

Над пустыней стояла ясная, без единого облачка, погода. Ветра так же не было, была полная тишь. Ничего не нарушало эту постуральную картину и, казалось, так будет продолжаться веками. Но нет, раздался какой-то странный шорох. И на склоне одного из ближайших песчаных барханов начала появляться воронка. С каждым мгновением она становилась всё больше и глубже.

Так продолжалось не больше минуты, пока образовавшаяся воронка не взорвалась песчаным фонтаном, а из её центра не вывалилась странная фигура. Она была одета в какие-то странные рваные и сильно потасканные обноски. На голове его были намотаны какие-то тряпки, что должны были изображать головной убор по типу тюрбана. Но она сильно сбилась ему на глаза и частично развязалась.

Тишину местной картины нарушил дикий вопль, сопровождаемый судорожными попытками втянуть в себя горячий, даже обжигающий, но такой вкусный воздух. Немного отдышавшись и придя в себя, из-за чего над пустыней опять повисла тишина. Но совсем ненадолго, так как по пустыне начал разноситься дикий хохот этого странного человека.

Он смеялся с такой неистовой радостью, что временами начинал захлёбываться собственным смехом. Но это совершенно его не смущало и тем более не останавливая. Человек радовался том, что он не только выжил, но всё-таки смог выбраться из этих пещер. На это у него ушло больше времени чем он рассчитывал, но главное, что он смог.

Отсмеявшись, он наконец-то смог справиться и со съехавшим ему на глаза странным головным убором. Стянув с головы тряпки, что заменяли ему головной убор он осмотрелся. На пустыню опускался вечер. Было ещё достаточно жарко, особенно на солнце, да и песок отдавал накопленное за день тепло, но ветерок уже начал доносить первые признаки прохлады.

Странный незнакомец смотрел на мир одним единственным, цвета молодой листвы, глазом. Второй был закрыт, а через веко, от брови тянулась тонка ниточка шрама. Его единственный зрячий глаз был слегка припухшим, о чём говорили не только отёки, но и покрасневший белок. Но глаз цепко осматривал округу на признаки опасности вычленяя только одному ему видимые ориентиры, требующие пристального внимания.

Покрутив головой и не найдя признаков угрозы, молодой человек немного расслабился, а по его лицу начала расплываться новая улыбка. Потянувшись, он упёр руки в песок и начал вытягивать своё тело из песочного плена. Радости его не было придела, наконец-то закончились его блуждания во тьме. Уже почти выбравшись, для чего ему пришлось встать на колени и пригнуться близко к земле. При этом он ещё и бормотал себе что-то под нос, если бы кто-то мог его услышать, то его слова заставили бы их немного задуматься, так как такого выражения в этом мире не существовало, как и языка, на котором оно было произнесено.

“Как сказал кто-то из мудрых, — бормотал он себе под нос, — путь в тысячу ли начинается с первого шага”. И когда он уже собирался подняться и сделать этот самый первый шаг, он получил сильный удар по своей голове чем-то мягким по типу мешочка с песком. Его сознание тут же отключилось, а потому он уже не почувствовал, как затянутая в добротный кожаный сапог нога придала ему ускорения под рёбра. От чего он полетел со склона бархана, на котором и вылез.

Тем более он не заметил, как к его скатившемуся вниз телу подошло несколько странно одетых человек и осматривали его. Но долго это не продлилось, так как над барханами разнёсся короткий крик-приказ. И стоявшие у тела мордовороты, подхватились и начали сноровисто сдирать остатки одежды и вязать незадачливого путника.

“Какая неожиданная находка, — между тем рассуждал стоявший на верхушке бархана человек, — видать Чирам всё ещё мне благоволит, раз он послал мне так недостающего раба”. Воздав хвалу небу, работорговец улыбнулся и развернувшись к виднеющимся совсем рядом скалам, рассматривал, как на ночлег устраивается его небольшой караван.

Глава 14. Глаз

“Да ёб вашу ж матт”, — именно с этими мыслями и почти вслух очнулся я. Что опять со мной случилось? В глазах слегка двоилось и меня немного тошнило. Что-то мне подсказывает, что сейчас я скорее всего выгляжу как маленькая и милая панда. Вот же бедные животные, если они всегда так себя чувствуют, то понятно, почему они всегда такие ленивые и курят бамбук.

Ну да ладно, от шуток к делу. И хоть я и очнулся, но признаков жизни старался не подавать. А всё почему? Да потому что какой-то доброхот тюкнул мне по голове. А раз это сделали раз, то могу сделать и во второй, а оно мне надо? Не надо.