Аврора Горелика (сборник)

Кампанеец на проводе! Кто говорит? Калинин? Жданов? Ворошиловоград? (Ждет, трепетно прислушиваясь к молчанию.) Оно, наконец-то! (Почесывает ногой задницу, лицо его озаряется дикой радостью.)

ЦИНТИЯ

Си-си-ми-си-си-ва!

КЛАРЕНС

Глю-глю-глю-глю-глю!

СТЕПАНИДА

Филип Григорьевич, что с тобой?

КАМПАНЕЕЦ

Вызывают по вертушке! Надо лететь!

СТЕПАНИДА

Врете вы все! У вас здесь нет вертушки! Позорно себя ведете, а ведь я на вас равнялась!

КАМПАНЕЕЦ

(чертенеет все сильнее). Вжах! (Бросает трубку.) Не могу больше! (Выскакивает из пут.)

Под песенку «Бомбовозы везут, огнеметы метут» все три черта проходятся по сцене в легком танце, а потом, ухая, перепрыгивают через перила и исчезают в солнечном блеске.

СТЕПАНИДА

Дядя Филип, остановись! Дядя Филип! Пропал! (Вздымает руки, как героиня античной трагедии.) Горе мне, горе! Горе! А ведь сколько говорил об идейной цельности! О нравственной чистоте! О сороковых! О тридцатых! Мужчины – безнадежны!

Покачиваясь, поднимается Моногамов, переступает через кольца телефонного шнура.

МОНОГАМОВ

(открывает свои огромные глаза, взывает). Где ты? Где ты? Цапля, отзовись!

СТЕПАНИДА

(почти с омерзением). Болотный вздыхатель! Сегодня же лечу в Москву и наведу о тебе кое-какие справки.

МОНОГАМОВ

(в полубреду). Да-да, наведи. Мне нужны о себе кое-какие справки.

СТЕПАНИДА

(вынимает из лифчика документ). Ну-ка подпиши доверенность на получение чеков Внешпосылторга.

Моногамов тут же подписывает доверенность.

Любопытно, любопытно, кто взял на себя ответственность за подбор таких кадров. (Засовывает доверенность обратно в лифчик и, топая по-солдатски, пыхтя и грозя во все стороны света надменным ликом, уходит.)

МОНОГАМОВ

(бредет, простирает руки, словно слепой). Цапля! Цапля! Отзовись!

Далекий крик Цапли. Нежность. Тоска. Моногамов пытается подражать этому звуку.

ГОЛОС ЦАПЛИ

Где ты, россиянин?! Русский, отзовись!

Моногамов, будто прозрев и помолодев, радостно подхватывается и бежит в глубину сцены, к морю.

На сцене воцаряется странноватое волшебное освещение. В небе возникает готический мираж.

Декорация пансионата «Швейник» отъезжает.

Медленно выезжает декорация антракта.

Второй антракт

8 Тысячелетие

Варяги мирно плыли в греки, как будто бы не на разбой, когда к ним вышли человеки, светясь холщовой простотой. Они сказали:

Изобильно здесь зверь бежит, летает гусь, и пахарь успевает сильно, и все сие зовется Русь.

Молодчики у нас могучи, а старцы полны важных дум, скот на лугах пригож и тучен, но вот порядка не имум.

Сор из избы метем мы чисто, а лес не валим наобум. Девахи наши голосисты! А вот порядка не имум.

Века проходят за веками все без порядка, так нельзя. Придите, княжите над нами, голубоглазые князья!

Ей-ей, какие человеки, подумал головной варяг и вынес на речные бреги хвостатый полосатый стяг.

Стояла жаркая погода, вздымались стяги из травы. Безоблачное время года не предвещало татарвы.

. . . . . . . . .. . . . . .

Тысячелетие России… Над тяжкой бронзой смуты шум иссяк. Века проколесили. Теперь порядок мы имум.