Аврора

— Я не боюсь. Ты рядом! Теперь ты вечно рядом. Ты любишь меня?

Она очень низко склонила голову и сквозь слезы, шепотом, лишь по губам видно:

— Люблю, очень-очень люблю, вечно буду любить!

* * *

— Профессор Цанаев, — доволен лечащий врач, — я с удовлетворением хочу вам сообщить, вы абсолютно здоровый человек, и ваше состояние соответствует вашему возрасту.

Гал Аладович сам это прекрасно понимал. Оказывается, как прекрасно жить, когда ничего не болит, когда ты не думаешь о дыхании, а просто свободно и глубоко дышишь, как будто заново родился на свет, и даже зрение улучшилось — словно прозрел, и мир стал совсем иным — светлым, спокойным, радостным. И все чувства обострены, в том числе и обоняние, и он уже издалека ощущает ее приближение — так она пахнет, цветет, источает аромат жизни, и сама она теперь светлая, умиротворенная и не может скрыть своей радости.

А врач продолжает:

— Тяжести не поднимать. Вредные привычки забыть. Острое, жареное и соленое не потреблять. А в целом, вы нормальный, трудоспособный мужчина. Единственно, мы рекомендуем, как реабилитацию, после операции, пару недель провести в нашем профилактории. Но это на ваше усмотрение.

— Да, уже договорились, — вместо Цанаева отвечает Аврора. — Огромное спасибо, профессор. Мы прямо сейчас уезжаем.

Всем руководила Аврора. Дорога до профилактории неблизкая, и таксист предложил, да и сам Цанаев хотел, сесть на заднее сидение рядом с ней, но Аврора безапелляционно порекомендовала Цанаеву сесть впереди.

И в профилактории никаких вольностей. Аврора даже не вошла в его номер.

— Здесь все, что необходимо, есть. Питание отличное.

— Мы даже не посидим, не поговорим? — удивился Цанаев.

— Вам надо отдохнуть, набраться сил, — деловито отвечала она. — А мне на работу. На том же такси поеду. Я вечером наберу… А вы домой позвоните.

Домой, в Москву, Цанаев принципиально не звонил, хотя очень хотелось услышать детей.

А тут жена сама позвонила:

— Тебе, серьезно, сделали операцию? На сердце?.. Я думала, ты выпил, шутишь. Как ты?

— Как в той байке. Тот же Цанаев Гал, только гораздо здоровее, спокойно дышу.

— Ну, слава Богу. Мы так волновались… А кто оплатил?

— Понятно кто. Аврора.

Долгая пауза. Цанаев слышит, как жена тяжело дышит, а затем вердикт:

— Все-таки купила мужика.

— Я не мужик, — возмутился супруг. — Я профессор Цанаев! И никто меня не купит и не продаст, — закричал он.

Однако последние слова, как он понял, уже произносились в отключенный аппарат. Это его еще более рассердило, и он быстро набрал Москву. Казалось, что там все невозмутимо, по крайней мере, голос более чем спокойный:

— Алло, я слушаю вас.

— Не смей бросать трубку, когда я говорю.

— Мобильный не бросают, просто отключают, — так она и поступила, а Цанаев еще не раз пытался ее набрать — идет сброс.

Он так занервничал, разозлился, что руки стали дрожать, ему стало плохо, и возникло одно желание, как спасение — покурить, выпить, точнее, напиться, чтобы забыть все. Но у него в кармане лишь загранпаспорт и немного российских рублей, коих даже на дорогу обратно в Москву не хватит.

Он заметался по комнате, бросился к окну: ухоженный сосновый парк, небольшой пруд; несколько человек неторопливо гуляют по аллеям. Этот сказочный, но чужой мир еще более разозлил Цанаева. Он даже не знал, что ему делать и как быть.

«Купила мужика», — эта фраза жены неотвязно жужжала в ушах и могла довести до невроза, как звонок — Аврора:

— Гал Аладович, вы чем-то расстроены? Вам плохо? Примите лекарство. Я выезжаю.

Ее голос вернул ему некое спокойствие. А когда, где-то через час, она тихо постучала в дверь и он ее увидел, сразу все плохое позабылось и ему захотелось радоваться и жить.

Аврора даже не переступила порог его номера. Вначале они сели в небольшом светлом холле; стали говорить на родном и громко, потому что сели по-чеченски, далековато друг от друга. Наверное, поэтому они привлекали внимание, а когда Цанаев начал говорить о причине своего расстройства, Аврора деликатно перебила его, предложив:

— Давайте, пойдем в кафе, я голодная после работы. — А там сели, как стол позволял — прямо друг против друга, и Аврора первым делом положила перед ним деньги — несколько сотен евро. — Деньги в этом грешном мире очень нужны, — и прямо глянув в изменившееся лицо Цанаева, она сказала: — Я уже немножко познала вашу жену. Как мне кажется, она женщина сугубо прагматичная. У нее все вокруг денег. Что она вам сказала?

— Честно? — Цанаев явно погрустнел. — «Все-таки купила мужика».

— Это про меня?

— Это про меня и тебя, — пояснил он.

— И что вы ответили?

— Что я не мужик, а профессор Цанаев. И никто меня не купит и не продаст.

— Четко.

— Но она это, по-моему, уже не слышала. Отключила связь.

— А вы перезвоните.

— Звонил, — уныло сообщил Цанаев, — слушать не желает.

Они надолго замолчали, потупили взгляды, словно виноваты друг перед другом. Их выручил официант. И пока Аврора делала заказ, Цанаев не выдержал:

— Аврора, спроси, здесь можно курить?

— На территории профилактория запрещено курить, — понял Цанаев слова официанта.

А Аврора добавила: