Австралия — Terra Incognita: Когда звери еще были людьми

То, что мы — российско-советские люди — в подавляющем большинстве своем народ «особый», доказывать, по-видимому, не надо. Мы можем отличаться друг от друга религией, национальностью и даже цветом крови, если бы такое существовало, но только не ментальностью. Советизм из нас улетучивается медленно и только с поколениями, а это требует времени.

В той почти вековой советской жизни мы привыкли иметь в противниках свое же государство. Оно боролось с нами — мы с ним, оно обманывало нас — мы его. Все это привило нам множество специфических качеств: мы любим брать — но не отдавать, требовать — но не помогать, критиковать — но не хвалить. И конечно же, любим то, что выражается емким словом «халява».

Это вошло чуть ли не в генетический код, который мы гордо несем с собой по миру. Поэтому, когда меня спрашивают, чем отличаются русскоязычные иммигранты Австралии, Соединенных Штатов, Канады, Израиля или Германии, твердо отвечаю — ничем. Хотя слышал и другие мнения, которые, кстати, подтверждают основное правило.

Вспоминаю случайно подслушанный разговор двух наших соотечественников в Мельбурне в районе Балаклавы. Один, постарше, давно, по-видимому, живущий в этой стране, а другой недавно прибывший. Молодой радовался, что Австралия дала ему хорошее денежное пособие. «Ну и что, — скептически заметил старожил, — для этого они нас сюда и позвали, чтобы мы хорошо кушали!»

Думаю, что такое под силу лишь талантливому юмористу.

Еще в советское время в Австралию как-то приехал на гастроли московский «Театр на Таганке» и привез пьесу Тургенева «Месяц в деревне». Актеры потом каламбурили, что провели «месяц в деревне», подразумевая Австралию.

И действительно, когда летишь над Сиднеем или Мельбурном, то под тобой на огромном пространстве, до самого горизонта, простирается море одно-двухэтажных домов, парков, садов, и лишь где-то в середине этого моря в небо вдруг взлетают пятидесяти-семидесятиэтажные небоскребы — деловой центр города.

До самого горизонта — это не метафора. Достаточно сказать, что Сидней имеет 32 тысячи улиц, а Мельбурн, который по населению примерно в три раза меньше Москвы, во столько же раз больше ее по площади. Это действительно море небольших домов до самого горизонта, поэтому от российских туристов можно иногда услышать, что Австралия — это большая деревня.

Пожалуй, верно, если исходить из того, что мир вообще большая деревня. Но в этой всемирной деревне есть хутора с будущим, а есть отживающие свой век.

Австралиец терпеть не может жить в многоэтажных домах, для него это муравейник, символ нищеты. Независимо от происхождения, в этом вопросе у него психология англосакса: «Мой дом — моя крепость», и свою крепость он хочет иметь. Поэтому, если вы встретите в Австралии жилую многоэтажку, то можете быть уверены, что это «государственное жилье» для малоимущих[51].

Вообще, надо сказать, что информация об Австралии в России не далеко ушла со времен Миклухо-Маклая. Как-то я прочитал в одной из московских газет, что стоимость дома в центре Мельбурна равна примерно стоимости комнаты в московской коммуналке. А вот услышанный мною разговор двух девиц в московском офисе Аэрофлота. Одна объясняла другой, что в Австралии не хватает женщин, поэтому визы туда дают мгновенно. А если захочешь остаться, то получаешь в собственность дом и сто тысяч долларов подъемных… А в Новой Зеландии еще больше… Таких перлов можно привести много.

Но вообще-то, если серьезно говорить о российских женщинах в Австралии, то сегодня это весьма значительная категория, которая даже создала свою ассоциацию «русских женщин».

Чаще всего эта эмиграция происходит через замужество — брачные агентства. В распространившемся представлении австралийских мужчин русская жена работяща, послушна, нетребовательна и, в отличие от чересчур эмансипированной австралийки, малозатратна — проще говоря, хорошая домохозяйка. Заключив брак с австралийцем, она приезжает в страну. И тут начинаются сюрпризы для обеих сторон. Ну, во-первых, как мы с вами знаем, она не такая уж послушная и малозатратная. Во-вторых, брак с ее стороны нередко заключается не по любви, а по расчету, но без достаточного знания австралийских иммиграционных и брачных законов. Поэтому, приехав, она с удивлением узнает, что первые два года не может развестись со своим супругом, иначе будет тут же депортирована обратно на родину. Так что, если хочется развестись, то надо или терпеть два года, или возвращаться домой.

А терпеть иногда приходится, так как ее австралийская половина чувствует себя спасителем несчастной женщины, вытащившим ее из кромешного ада. Такое взаимное недопонимание чаще всего и приводит к конфликтам. Не говоря уж о том, что если мужчина не смог найти спутницу у себя в стране, то, скорее всего, с ним что-то не так: характер, здоровье, недостаточная контактность с окружающим миром… Естественно, что это тоже не способствует крепости семьи. И вообще, в межнациональных браках далеких по своим культурам людей заложено много подводных камней.