Читаем Австралоиды живут в Индии полностью

Но дух панья нелегко сломить. Там, где теперь городская площадь, была когда-то лесная поляна. На ней устраивались танцы в честь Мариаммы. Зов древней жизни властен, и панья начинают танцевать на площади, не обращая ни на кого внимания. Их тела напряжены и тонки, как звуки флейты. И как эти звуки, панья то поднимаются, то опускаются, создавая замысловатый рисунок, отзываясь каждым движением на странно звучащую мелодию. Они впитывают в себя эту мелодию, сливаются с ней. И уже трудно понять, где люди, a где музыка.

И тут же, на площади, в клетках бродячего цирка, поводя худыми облезшими боками, мечутся звери: тигры, пантеры и медведи. Да, все изменилось. Джунгли вырубили, зверей посадили в клетки, а панья танцуют на грязной городской площади под смех и улюлюканье обывателей.

Утром, когда взошло солнце, уставшие панья спали прямо на улицах Калпетты среди пыли, бумажного мусора и банановой кожуры. Тут же спал и маленький пророк в красных одеждах. Он был пьян, беспокойно метался во сне и стонал.

Мы возвращались из Калпетты снова туда, в джунгли. Стояло ясное солнечное утро. Дорога была пустынна. Как будто все, что на ней происходило ночью, мне приснилось.

4

Духи предков и любимая кобра

Дух умершего сидел в горшке уже целую неделю, и старый Каяма сторожил его. Иногда, как казалось Каяме, дух недовольно ворочался в своем тесном вместилище и глухо ворчал. Тогда Каяма старался его успокоить.

- Сиди, сиди тихо, — говорил он. — Тебе осталось ждать немного. Ты же знаешь, что все сейчас заняты на плантации, даже жрец. Вот когда все освободятся, мы устроим церемонию, накормим тебя и выпустим.

От этих слов дух успокаивался, но ненадолго. Потом он снова начинал ворочаться. И вновь Каяма затевал бесконечный разговор.

Днем старик сидел с горшком в священной роще, раскинувшейся сразу за деревней. Ночью брал горшок с беспокоящимся духом в хижину и ставил его у изголовья. Каяма теперь плохо спал, потому что и ночью приходилось прислушиваться, как ведет себя дух. Дух принадлежал умершему дяде, к которому Каяма был очень привязан при жизни. Поэтому он и взял на себя добровольно эту тяжелую обязанность. Теперь до церемонии Каяма не мог расстаться с горшком. И от этого у Каямы было все время плохое настроение. На восьмой день он взял горшок и отправился к жрецу, который работал на ближней плантации. Жрец был занят подрезкой ветвей деревьев. Они очень разрослись и не пропускали солнечные лучи, которые были нужны кофейным кустам. Жрец сидел на дереве и коротким тесаком рубил ветви.

Каяма остановился внизу и долго наблюдал, как работал жрец. Потом он не вытерпел:

— Эй! — крикнул он. — Слезь сейчас же с дерева!

Жрец оторопело посмотрел вниз и увидел Каяму.

— Ты видишь, я занят, — спокойно сказал он старику.

— Слезь сейчас же! — потерял терпение Каяма и потряс горшком.

Жрец подумал, что стряслась беда, и быстро спустился.

— Ты его упустил? — с опаской спросил он Каяму.

— Нет. Он здесь, в горшке. Вот послушай, — и приставил горшок к уху жреца.

Жрец прислушался и удовлетворенно кивнул. Потом недоуменно спросил:

— Так чего ты пришел?

— Надо делать церемонию, — ответил Каяма. — Мне уже надоело его сторожить столько дней и ночей.

— Кончим работу — сделаем, — последовал резонный ответ.

Каяма в сердцах, с размаху поставил горшок на валун, лежавший под деревом. Горшок раскололся, жрец и Каяма, на мгновение остолбенели. Дух воспользовался замешательством, вырвался на свободу и черной вороной каркнул с верхушки дерева. Первым пришел в себя жрец.

— Сам выпустил, сам и лови! — закричал он. — А мне некогда! Мне надо работать!

Каяма бессильно опустился на валун и горестно уставился на обломки горшка.

— Что же я наделал? — тонко запричитал он.

— Старый дурак, — злорадно сказал жрец. — Дух был некормленый и теперь замучает тебя.

Солнечный свет померк в глазах Каямы, и он медленно и устало поплелся в деревню.

Вера в духов умерших, поклонение духам предков — важнейшая часть мировоззрения панья, их примитивной религии. Поэтому погребальная церемония в племени сложная и растягивается на долгое время.

С погребальным ритуалом я столкнулась в Муелмулла. Она была расположена в редких зарослях и производила впечатление тихой и спокойной. Мы долго говорили со старейшиной Конгаем. Остальные время от времени присоединялись к нам. Лица людей были приветливы и ясны, они шутили и смеялись. И к концу дня я стала своим человеком в этой зеленой и такой веселой деревне. Я даже не заметила, как село солнце, как наползли сиреневые сумерки, быстро сменившиеся непроглядной темнотой. Сын Конгая принес охапку дров, и теперь мы сидели со старейшиной у костра, наблюдая за бесконечно разнообразной игрой желто-красных языков пламени. И вдруг в ближней хижине раздался плач, какой-то горестный и безутешный. Соседняя с ней хижина откликнулась таким же плачем. Через несколько минут плакала вся деревня. Конгай, сидевший рядом со мной, начал подозрительно хлюпать носом. Я поняла, что он тоже сейчас заплачет.

«Господи, — подумала я, — что же у них стряслось, почему все сразу заплакали?»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Записки капитана флота
Записки капитана флота

В плеяде российских мореплавателей Василий Михайлович Головнин (1776– 1831) занимает особое место. Вице-адмирал, член-корреспондент Петербургской Академии наук, он внес значительный вклад во все области военно-морского дела, много сделал для организации и строительства российского флота, получил заслуженную известность как талантливый ученый и писатель, воспитал целую плеяду отважных русских мореплавателей: Ф. П. Литке, Ф. П. Врангеля, Ф. Ф. Матюшкина и других. Именем Головнина названы мыс на юго-западном берегу Северной Америки – бывшей «Русской Америки», гора на острове Новая Земля, пролив в гряде Курильских островов, залив в Беринговом море.Всегда вопреки обстоятельствам и судьбе – такой была жизнь В. М. Головнина.Уроженец сухопутной Рязанской губернии, он и не думал становиться моряком, но оказался в Морском корпусе. Не имея никакой поддержки «извне», прошел все ступени служебной лестницы: от гардемарина до вице-адмирала. Не собирался надолго задерживаться на чужбине, но судьба распорядилась иначе – ему и его товарищам пришлось расплачиваться за неразумные действия других.Кругосветная экспедиция на шлюпе «Диана», которым командовал Головнин, намерения имела самые мирные. Но дважды русские моряки оказывались в плену. Сначала – в британской Южной Африке: заходя в чужеземный порт, капитан «Дианы» просто не знал, что между Россией и Британией началась война. Целый год русскому кораблю не давали покинуть порт, и тогда Василий Михайлович решился бежать, прямо из‑под носа многочисленной эскадры противника. А затем – два года неожиданного вынужденного пребывания в Японии. Но Головнин снова сумел перебороть обстоятельства: вернулся из японского плена, чего никому прежде не удавалось.Головнин не искал опасностей – они сами находили его. Не выслуживался – но сделал немало для русского флота. Не собирался «открывать» Японию – но использовал представившуюся возможность досконально изучить страну вынужденного пребывания. Не стремился к литературной славе – но она не обошла его стороной. Головнин опроверг утверждение самого Ивана Федоровича Крузенштерна, который любил повторять: «Моряки пишут плохо, зато искренне». «Записки в плену у японцев» Головнина написаны так, как и положено писать моряку: искренне и честно – и при этом талантливо. Уникальный материал о неведомой тогда стране Японии и ее народе плюс блестящий литературный слог – неудивительно, что книга Головнина сразу стала бестселлером, получила массу восторженных отзывов и была переведена на многие европейские языки.Василий Михайлович Головнин никогда не шел на поводу у судьбы. Мореплаватель и кораблестроитель, ученый и военно-морской теоретик, лингвист и этнограф, писатель и философ, государственный и общественный деятель – кажется, что его таланты безграничны!А обстоятельства… подчиняться им – удел слабых. Подчинять их себе – привилегия, данная сильным и незаурядным личностям, к числу которых относится и великий русский мореплаватель Василий Михайлович Головнин.Электронная публикация включает все тексты бумажной книги В. М. Головнина и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Прекрасная офсетная бумага, десятки цветных и более 300 старинных черно-белых картин и рисунков не просто украшают книгу – они позволяют читателю буквально заглянуть в прошлое, увидеть далекие земли в давние времена такими, какими их видели участники той удивительной экспедиции. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», напечатано на прекрасной офсетной бумаге и элегантно оформлено. Издания серии будут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

Василий Михайлович Головнин

Геология и география
Золотая Дуга
Золотая Дуга

Эта книга о крупнейшей в нашей стране золотоносной провинции, занимающей районы Верхоянья, Колымы, Чукотки. Авторы делятся своими впечатлениями после путешествия по «Золотой дуге», знакомят читателя с современным сибирским Севером, с его природой и людьми.Точно туго натянутый лук, выгнулись хребты Верхоянья, Колымы и Чукотки, образуя великий горный барьер крайнего северо-востока Сибири. Еще в тридцатые годы за ним лежала неведомая земля, о богатствах которой ходили легенды. Теперь здесь величайшая, широко известная золотоносная провинция.Писатель — путешественник Виктор Болдырев и скульптор Ксения Ивановская рассказывают об этом суровом, по-своему прекрасном крае. Целый год двигались они по «Золотой дуге», преодолев девять тысяч километров на вертолетах и самолетах, на баржах, катерах, лодках и плотах, на оленях, собачьих упряжках, верхом на лошадях и просто пешком.

Виктор Николаевич Болдырев , Ксения Борисовна Ивановская

Образование и наука / Геология и география