Австралоиды живут в Индии

— Иногда, — ответил старейшина. — Самое большее, что мы можем получить, — это полторы рупии.

— Не много.

— Да, совсем не много, — согласился Сатья Мастан. — Да еще могут обмануть. Нас легко обмануть.

Несколько рыбаков, заметив нас, перестали ловить, вышли на берег и робко остановились чуть поодаль.

— Эй, что вы там стоите! Идите сюда! — крикнул им старейшина.

Они несмело приблизились, на их темных телах еще блестели капли речной воды.

— Они из моего рода, рода Правды, — сказал Сатья Мастан.

— Правда, правда, — закивали рыбаки, — мы из рода Правды.

Такой род я встречала впервые и, конечно, заинтересовалась, сколько же человек в этом редком роду.

— Вот он, он и он, — старейшина ткнул пальцем в рядом стоявших рыбаков.

— Ну, а сколько же всего? — не отставала я.

Сатья Мастан, шепча что-то про себя, стал загибать пальцы. Потом, видимо, сбился и смущенно опустил голову.

- Не знаю, — признался он. — Нас немного.

Я поняла, что вождь Сангама не имел представления о счете.

Широкоплечий юноша пришел на выручку вождю.

- Наш род очень славный и знаменитый, — начал он несколько сбивчиво, но посмотрел на Сатью Мастана и замолчал.

- Говори, говори, — великодушно разрешил вождь. — Я сегодня говорил так много, что язык уже болит. Говори.

…Род Правды был когда-то очень большим. Его люди кочевали по берегам рек и озер и ловили рыбу. Много рыбы. Тогда можно было и охотиться. И род никогда не испытывал недостатка в еде. Женщины всегда были дома, и им незачем было идти в город и клянчить пищу.

Вместе с родом Правды ловил рыбу и охотился род Жемчуга. Теперь из этого рода почти никого не осталось, так же как не осталось и жемчуга в реках.

- Хорошо рассказал, — похвалил Сатья Мастан юношу. Тот окончательно смутился и спрятался за спины товарищей.

Незаметно подкрались сумерки, которые быстро стали сменяться темнотой. Река опустела, и только на берегу остались разложенные для просушки рыбацкие сети и снасти. Со стороны деревни потянуло дымком вечерних очагов. Под деревом, где сидели днем женщины, зажгли небольшой костер. Он был тусклый и не очень веселый. У людей рода Правды не было дров для лучшего.

5 Племя без жрецов

Злой дух бесновался всю ночь. Он ухал, подвывал и хлопал над хижиной крыльями. Как тогда, много лет назад. Старый Венкайя покрылся холодным потом и мелко дрожал. Мелькнула мысль, что надо выйти из хижины и посмотреть, что там такое. Но он отбросил ее как ненужную, потому что был уверен, чьи это проделки. Он прижался к стенке хижины, и сухие пальмовые листья впились ему в тело. Казалось, это доставило радость духу, который снова трижды проухал над хижиной. Теперь не было сомнения, что куражился дед. Это он имел привычку троекратным уханьем выражать свое удовлетворение. Души добропорядочных покойников уходят куда-то в страну мертвых. Но никто не мог сказать, где эта страна находится. Одни говорили, что наверху, другие думали, что внизу. Ясного представления ни у кого не было, даже у стариков. Венкайя заворочался в своем углу и снова стал прислушиваться. Но дух затаился и ничем себя не выдавал. «Наверно, готовит новую шкоду», — вздохнул Венкайя. Дед и при жизни не обладал мирным характером, а после смерти с ним совсем не стало сладу. Венкайя несколько лет назад пытался выяснить, что же, собственно, надо делать с духом — молиться или бросать в него камни. Но никто в племени не мог ему сказать ничего определенного. Даже старый Полайя, немало повидавший на своем веку, не дал совета.

— Ты не один, которого тревожат духи, — сказал он тогда Венкайе. — Это все потому, что мы перестали чтить предков. Янади ходят в индусские храмы и молятся там раскрашенным картинкам. Мы давно забыли даже погребальные обычаи. Духи мертвых возмущаются, а мы не знаем, как их умилостивить.

Дед умер много лет назад — в год Великого голода. Но никто в доме не плакал. Янади не плачут по покойнику. В тот год с трудом достали новую набедренную повязку, чтобы умерший выглядел прилично. По древнему обычаю, на тело положили цветы и листья дерева «пана». Дед, который при жизни делал все не так, как надо, и умер в неподходящий день, во вторник, поэтому к носилкам привязали лягушку. К месту погребения все двинулись в полном молчании, и только беспрерывно бил барабан. Тогда кожа на барабане еще была цела. Перед носилками несколько человек с распущенными волосами исполняли погребальный танец.