Австрия в XX веке

В наибольшей степени от событий октября-ноября 1918 г. выиграла австрийская социал-демократия. Она перешла из оппозиции в правительство, распад империи избавил ее лидеров от «проклятого» национального вопроса. Партия значительно увеличила свое влияние, объединяя к концу 1919 г. в своих рядах более 300 тыс. человек. Ее представители имели большинство не только в рабочих и солдатских Советах, но и в местных органах самоуправления по всей стране. Лидеры СДПА утверждали, что республика является законным детищем австрийского пролетариата.

Мирный характер смены власти и постепенность внедрения нового в политическую жизнь социал-демократы относили на собственный счет, объясняя свою осторожность консервативным окружением «революционной Вены». Действительно, жители альпийских деревень находились под влиянием католического клира и верили любым, даже самым фантастическим слухам о событиях в столице. «Газеты и проповеди говорили крестьянину о том, что его скот и дрова реквизировались для того, чтобы находящиеся на иждивении государства сотни тысяч безработных могли оставаться праздными, и что угнетавшая крестьян система военного управления поддерживается союзом еврейских капиталистов с рабочими вождями, укрепившимися в центральных учреждениях и правительстве, и что революция хочет национализировать его имущество и уничтожить его церковь». Именно сопротивлением сельского населения объяснял Отто Бауэр, которому принадлежит эта цитата, отказ социалистов провозгласить диктатуру Советов – подобная попытка означала бы самоубийство Австрийской республики. «Борьба с контрреволюционными аграрными областями сделала бы неизбежной гражданскую войну… Диктатура пролетариата закончилась бы диктатурой чужеземных оккупационных властей».

Естественно, компромиссная позиция СДПА вызывала ненависть радикальных социалистов, стоявших на позиции «все или ничего». И Реннера, и Бауэра обвиняли в предательстве интересов рабочего класса, в сознательном торможении неизбежных исторических процессов. Это обстоятельство на много лет вперед запрограммировало непримиримый конфликт между социал-демократами и коммунистами. Вслед за последними советская историография говорила об австрийской революции, потерпевшей поражение. Более того, социал-демократическое правительство оказывалось наихудшим из возможных вариантов: «внутренняя и внешняя политика кабинета Реннера была поставлена на службу австрийской и международной реакции для борьбы за сохранение в Австрии основ капиталистического строя и за превращение страны в опорный пункт антисоветских планов империалистических держав в Юго-Восточной Европе» (В.М. Турок).

Австрийские историки либо вообще избегают вести речь о революции 1918 г. в своей стране, либо снабжают ее такими эпитетами, которые выхолащивают содержание этого понятия. Так, Людвиг Рейхольд говорит о призрачной революции, которой на самом деле не было, но в наличии которой были уверены и ее враги, и сторонники. Эрнст Брукмиллер предлагает не менее дипломатичный ответ: «итак, это была революция – и в то же время ее не было». Он считает, что в основе переворота лежали внешние факторы, а потому изменения не пошли вглубь, затронув лишь внешнее оформление политических институтов, но не реальные отношения собственности и власти. Слово «революция» применительно к Австрии берет в кавычки и Герхард Ботц, объясняя это тем, что «базиснореволюционное движение добилось значительных (хотя и не окончательных) социально-политических успехов почти без применения насилия». В то же время жесткое подавление властями «спонтанно-путчистских акций» не оставляло левым радикалам шансов на установление собственной диктатуры.

Можно говорить об исследовательском консенсусе и при анализе причин, избавивших Австрию от потрясений, в разной степени охвативших ее соседей – Россию, Германию и Венгрию. Это прежде всего традиции политического компромисса, заложенные в предшествовавшей имперской истории, а также доверие населения к институтам представительной демократии. Тотальная дискредитация старого режима в результате военного поражения заблокировала оформление политического полюса, противостоящего республиканским силам. Наконец, развязыванию гражданской войны противодействовало доминирование одной партии в социалистическом рабочем движении, а также негативное истолкование большевистского опыта в Советской России.

Если в Берлине ноябрьские события 1918 г. создали новую форму правления в уже существующей стране, то в Вене было провозглашено новое государство. Выступая формально правопреемницей монархии Габсбургов, Немецкая Австрия отличалась от нее так же, как эта монархия – от Священной Римской империи. Непосильный груз блестящего прошлого давил на австрийцев не меньше, чем на немцев – унижение проигранной войны. Но если рецептом от Версальского синдрома для немецкого общественного мнения выступало волшебное слово реванш, то подобрать лекарство, способное компенсировать утерянное величие Австро-Венгерской империи, было далеко не так просто.

Сен-Жерменский мир и проблема аншлюса