Австрийская экономическая школа

Должно быть, Менгер пережил сильнейшее разочарование, когда профессора, принадлежавшие к немецкой исторической школе, не только не оценили его вклад, но и увидели в нем опаснейшую угрозу историцизму. Вместо того чтобы понять, что вклад Менгера предлагает теоретическую основу, требующуюся для эволюционной концепции социальных процессов, они сочли, что его теоретичность и абстрактно-аналитический характер несовместимы с пропагандируемым ими узким историцизмом. Так начался Methodenstreit, первая и, пожалуй, самая знаменитая дискуссия с участием австрийцев. На несколько десятилетий она поглотила интеллектуальную энергию Менгера. Исповедовавшие историцизм немецкие профессора во главе со Шмоллером были жертвами гиперреализма (так же как впоследствии американские институционалисты из школы Торстейна Веблена), поскольку отрицали существование общезначимой экономической теории и защищали тезис о том, что обоснованным может считаться только знание, полученное в результате эмпирических наблюдений и сбора данных, относящихся к каждой отдельной исторической ситуации. В опровержение этого взгляда в 1883 г. Менгер написал свою вторую важную книгу «Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности» (Менгер 2005а), где, опираясь на труды Аристотеля, доказывал, что для познания социальной действительности требуются две равно значимые дисциплины, дополняющие друг друга, но при этом радикально отличающиеся в эпистемологическом плане. Есть теория; ее можно представить как «форму» (в аристотелевском смысле), которая передает сущность экономических явлений. Эта теоретическая форма открывается путем интроспекции, т.е. внутренней рефлексии исследователя, которая возможна в силу того, что в экономической науке (как ни в какой другой) у исследователя есть привилегия быть той же природы, что и объекты наблюдения, и эта ситуация обеспечивает ему чрезвычайно ценное непосредственное знание. К тому же теория строится логически дедуктивным образом, исходя из ясного аксиоматического знания. В противоположность теории есть история; ее можно представить как «материю» (в аристотелевском смысле), которая воплощается в эмпирических фактах, характеризующих каждое историческое событие. Менгер рассматривал обе дисциплины, теорию и историю, форму и материю, как равно необходимые для познания действительности, но решительно отвергал идею о том, что теорию можно вывести из истории. Напротив, их взаимосвязь имеет обратный характер, в том смысле, что историю можно истолковывать, классифицировать и постигать только в свете предварительно разработанной экономической теории. Так, на основе методологического подхода, который к тому времени интуитивно в общих чертах уже был намечен Ж.-Б. Сэем, Менгер заложил основания того, что позднее стало «официальной» методологией австрийской экономической школы.

Следует отметить, что термин «историцизм» употребляется по меньшей мере в трех разных значениях. Первое, связанное с исторической школой права (Савиньи, Берк) и противопоставляемое картезианскому рационализму, было именно тем, которое австрийская школа отстаивала в своем теоретическом анализе возникновения институтов. Второе значение связано с немецкими профессорами исторической школы экономики XIX в. и американскими институционалистами XX в., отрицавшими возможность общезначимой абстрактной экономической теории, которую отстоял Менгер, а после него развивали другие австрийские экономисты. Третий тип историцизма составляет фундамент методологического позитивизма неоклассической школы, которая пытается доказывать или опровергать теории, опираясь на эмпирическое наблюдение (иными словами, в конечном итоге — на историю), т.е. представляет собой позицию, которую Хайек считал всего лишь одним из проявлений картезианского рационализма, столь часто критикуемого австрийцами (Cubeddu 1993).

Любопытно отметить, что, защищая теорию от немецкого историцизма, Менгер и его последователи заключили временный союз с теоретиками неоклассической парадигмы равновесия, в том числе Вальрасом и Джевонсом (математический маржинализм), а также с неоклассиками Альфредом Маршаллом (Англия) и Джоном Бейтсом Кларком (США). Прекрасно осознавая глубокое различие между своим подходом и подходом теоретиков (общего или частичного) равновесия, австрийские сторонники динамической субъективистской традиции анализа рыночных процессов зачастую считали, что такой временный союз вполне оправдан необходимостью разгромить историцистов и защитить надлежащий научный статус экономической теории. Издержки этой стратегии дали о себе знать только спустя несколько десятилетий, когда в 1930-х годах («годы высокой теории», по удачному выражению Шэкла) триумф сторонников теории над историцистами был истолкован большинством экономистов как триумф математически формализованной теории равновесия, а не теории динамичных социальных процессов, которую изначально развивали Менгер и его последователи.