Австрийские фрукты

А у него сущность другая, значит. Такая же, как белизна его рук.

«Ну и хорошо, – подумала Таня. – С таким проще дело иметь».

А вслух сказала:

– Левертов завещал мне этот дом.

– Это он мне сообщил, – кивнул Решетов. – Во время нашего последнего разговора. И просил меня уведомить вас, когда будет оглашено завещание.

– Он так спокойно об этом просил?

– Я не назвал бы его состояние в тот вечер спокойным.

– А каким назвали бы?

– Тревожным. Подавленным.

– Подавленным?

– Да. – Наверное, Решетов расслышал недоверчивые нотки в ее голосе, потому что добавил: – Мне тоже было непривычно видеть его таким. Но потом я погуглил: именно подавленность и тревога, страх – признаки предынфарктного состояния. Смертный страх, – уточнил он.

Таня вдруг вспомнила, как прочитала, что все человеческие чувства: любовь, ненависть, счастье и прочие, – это всего лишь определенное сочетание гормонов. Выстроятся твои гормоны в каком-то неведомом порядке – и влюбишься черт знает в кого. Потом перестроятся – и того же самого черт знает кого возненавидишь.

– И где же ты это прочитала? – поинтересовался Веня.

Он сидел за столом у себя в кабинете наверху, а Таня постучалась и вошла, потому что… Ну просто ей хотелось его увидеть. И чтобы он ей что-нибудь сказал, хотелось тоже.

– В «Экстра-М», – ответила она. И уточнила: – Это газета рекламная, она на Ленинградке в продуктовом лежит.

– Пора бы тебе оставить дурацкую привычку черпать знания в продуктовом магазине, – поморщился он.

– А что, не так, что ли? С гормонами.

Таня обиделась. Веня вернулся из командировки ночью, она уже легла, он прошел к себе в комнату, и она слышала, что он не спит, а он, конечно, видел, что у нее свет не выключен, но даже «здрасте» сказать не заглянул. И сейчас, утром, ни капельки ей не обрадовался, морщится еще!

– Поверхностно образованные люди полагают, что именно так, – сказал он.

– А на самом деле как?

– А на самом деле этого никто не знает. Даже газета «Экстра-М».

– Но ты же знаешь! – рассердилась Таня. – Ну так и мне скажи.

– И я не знаю. – Он улыбнулся, и она в ту же секунду забыла, почему сердилась на него. – Можно сказать, что чувства регулируются игрой гормонов. А можно – что совершенный гормональный механизм создан для того, чтобы осуществлять чувства. И чувства являются причиной, а не следствием работы этого гормонального механизма. Поняла?

Тогда, в восемнадцать лет, ничего она не поняла, да особо и не старалась. Он говорил, она смотрела, как меняются его губы – вот только что были как край ивового листа и тут же стали похожи на кромку воды, набегающей на береговой песок, – и думала только о том, что с ней было бы, если б он ее сейчас поцеловал. Умерла бы, наверное.

Да, тогда она не поняла его слов, а теперь они вспомнились уже понятными.

И точно так же понятны были ей слова Решетова. Тоже ведь неизвестно, что причина, а что следствие в связке между смертным страхом и инфарктом.

– Это возможно, чтобы мне отдали его ребенка? – спросила она.

Решетов, кажется, не удивился ее вопросу. Видно, и на этот счет Веня дал ему указания.

– Это не само собой разумеется, – ответил он. – Ребенок не дом, его не завещаешь.

– Но возможно?

– Вам надо будет оформить опеку.

– Это долго?

– Не мгновенно. Но быстрее, чем усыновление.

– Давайте попробуем ускорить. Левертов написал, что вы мне поможете.

– Я помогу, – кивнул он.

– А что вы на меня так смотрите? – заметила Таня.

Он смотрел с таким выражением, название которого было ей неизвестно. Даже рот у него приоткрылся.

От ее вопроса Решетов вздрогнул и смутился.

– Извините, – сказал он. – Просто я теперь понял, почему именно вам Вениамин Александрович решил доверить Алика.

– Вы этого Алика, кстати, видели? – поинтересовалась Таня. – Сильно хулиганистый?

Ей не нравился его восхищенный тон и взгляд.

– Как будто бы нет, – пожал плечами Решетов. – Обычный мальчик. Впрочем, мне трудно судить, я его видел один раз, и то мельком. И у меня нет детей.

На вид ему лет сорок. Странно, что детей нет к такому возрасту у такого во всех отношениях благополучного мужчины.

Но, в общем-то, это не вызывало у Тани не то что особенного интереса, но даже обычного любопытства.

А о том, что у нее любопытство вызывало, она немедленно и спросила:

– А как Веня вообще про него узнал?

– О, это необыкновенная история. – Решетов улыбнулся. – Моя сестра, знаете ли, пишет сценарии к сериалам. И часто ко мне обращается за всяческими историями из жизни. Ей для сюжетов необходимо, а у адвокатов житейских историй более чем достаточно. Так вот, если бы она использовала такой сюжетный ход, то сценарий у нее, думаю, не приняли бы.

– Почему? – не поняла Таня.

Сериалы она смотрела только американские, и больше всех ей нравился «Карточный домик». Там было про политику, но очень увлекательно. Волшебное появление неизвестного сына в такой сериал, конечно, не втиснешь. Но в те розовые истории, которые скорее всего и придумывает сестра Решетова, – почему нет?