Австро-Венгерская империя

Непоследовательная политика короля Фридриха Вильгельма III, который то флиртовал с Наполеоном, то находился на грани войны с ним, излишняя самоуверенность прусской патриотической партии во главе с королевой Луизой, чрезмерные надежды, возлагавшиеся в Берлине на недавно заключенный союз с Россией, – все это привело к тому, что Пруссия выступила против Наполеона в самый неподходящий момент и фактически в полном одиночестве (русские войска на первом этапе войны не успели оказать ей поддержку). 14 октября 1806 года французы в «битвах-близнецах» при Иене и Ауэрштедте разнесли прусскую армию в пух и прах. Наполеон вступил в Берлин, и с Пруссией было бы покончено, если бы Россия не выполнила свои союзнические обязательства, начав войну против Франции. Кровопролитная кампания 1807 года завершилась победой Наполеона при Фридланде, после чего на плоту посреди Немана у селения Тильзит русский и французский императоры заключили мир, фактически разделивший континентальную Европу на сферы влияния двух империй. Пруссия благодаря заступничеству Александра I сохранилась как независимое государство, но в сильно урезанном виде и с армией, численность которой была ограничена 42 тыс. человек. Специально для младшего из братьев Бонапарт, Жерома, из отрезанных от Пруссии западных провинций между Эльбой и Рейном было создано королевство Вестфалия.

Еще до разгрома Пруссии под покровительством Наполеона был сформирован Рейнский союз, в который вошли 16 князей, объявивших о выходе из состава «Священной Римской империи». Франц II/I вынужден был смириться с гибелью древнейшего государственного образования Европы и торжественно сложить с себя титул и корону германского императора. Это произошло 6 августа 1806 года. Интересно, что Империя, просуществовавшая (если вести отсчет от Карла Великого) более тысячи лет, была оплакана очень немногими современниками. Ее формальное упразднение стало лишь окончанием долгой агонии, начавшейся после Вестфальского мира 1648 года. Сожаления, звучавшие в связи с концом империи в 1806 году, были связаны главным образом с обстоятельствами ее окончательного крушения. Австрийский посланник при рейхстаге в Регенсбурге Фаненберг так писал об этом: «Низко, очень низко во всех отношениях пала старая добрая Германия, которая, будучи единой, смогла дать отпор даже римлянам; теперь, уступив розни интересов, она пала столь низко».

Однако призрак империи будоражил умы немцев на протяжении последующих десятилетий. Она жила в их памяти как воспоминание – или напоминание? – о нереализованных возможностях, о несостоявшемся объединении, и уже скорее как миф, чем реальное историческое явление, способствовала подъему немецкого национализма в XIX столетии. Как бы то ни было, для Габсбургов отказ от римско-германского императорского титула и сопряженного с ним, пусть даже чисто формального, звания первого монарха Европы означал в первую очередь «завершение строительства Австрийской империи и отказ от старых универсалистских обязательств»[40]. Тем не менее вынужденную утрату древней короны в Вене не могли не считать очередным оскорблением со стороны «корсиканского узурпатора». Австрийская «партия войны», совсем было сломленная после Аустерлица, опять подняла голову. Душой этой партии стала императрица Мария Людовика – третья жена Франца I, дочь герцога Моденского Фердинанда, брак с которой император заключил в январе 1808 года. Третья супруга, в отличие от других жен императора, интересовалась политикой и была преисполнена ненависти к Наполеону, который лишил ее родителей Модены. Мария Людовика находилась в приятельских отношениях с графом Штадионом и всячески поддерживала его реформаторские усилия. «Я хотела бы быть мужчиной, чтобы служить государству», – писала пылкая императрица. Она и Штадион сходились во мнении, что монархия должна использовать первую подходящую возможность для того, чтобы отомстить корсиканцу.

Эрцгерцог Карл под влиянием Штадиона постепенно изменил свою позицию. Преувеличенное значение в Вене придавали поступившим в 1808 году вестям из Испании, где Наполеон столкнулся с ожесточенным сопротивлением. Известию о победе испанцев над французским отрядом при Байлене габсбургский двор радовался как триумфу собственных войск. В Австрии спешно создавалось народное ополчение – ландвер; так правительство сделало первый шаг к введению всеобщей воинской повинности и созданию современной армии. В апреле 1809 года сторонники войны увлекли за собой колеблющегося императора. Эрцгерцог Карл обратился с пламенным манифестом ко всему немецкому народу. «Наше дело – дело Германии!» – писал он. Это был едва ли не единственный случай, когда Габсбурги попытались использовать в своих целях националистические чувства. Уже сам этот факт говорит об исключительно серьезном положении, в котором оказалась монархия, вступая в новую войну с наполеоновской империей – без союзников, с недостатком средств и в условиях, когда военная реформа была еще далека от завершения.