Австро-Венгрия: судьба империи

Не менее сложной была и ситуация с украинцами. Подразделения сечевых стрельцов в составе австро-венгерской армии пополнялись участниками украинского национального движения из Галиции и Буковины. Их политическим идеалом стало создание “соборной” Украины – государства, включающего в себя населенные украинцами земли Российской империи и Австро-Венгрии. Открыто эта цель не провозглашалась, украинские деятели требовали от Вены предоставления Восточной Галиции статуса отдельной коронной земли, что давало им возможность избавиться от польского доминирования. После революции в России и провозглашения в январе 1918 года киевской Центральной Радой независимости Украины галицийские украинцы почувствовали себя авангардом общенационального движения. Когда в 1918 году Украина на несколько месяцев оказалась под контролем Центральных держав, между Берлином и Веной возникли расхождения относительно будущего этой страны. В Вене видели в независимой Украине союзника в борьбе с притязаниями Берлина на гегемонию в Европе. Отношение Германии к Украине было колониалистским: полководцев и администраторов кайзера эта территория интересовала как источник дешевого зерна, угля и прочей продукции, необходимой для продолжения войны на Западе.

Едва ли не самой главной проблемой монархии оставались чехи. Бывший депутат рейхсрата, пражский профессор Томаш Масарик, эмигрировавший во Францию, создал Чехословацкий национальный комитет, провозгласивший целью борьбу за создание независимого государства чехов и словаков. Поражение Австро-Венгрии укладывалось в рамки историко-философской концепции Масарика: передовые демократии должны взять верх над реакционными феодально-милитаристскими монархиями, к числу которых профессор причислял и государство Габсбургов. Такие взгляды встретили отклик прежде всего у президента США Вудро Вильсона. После вступления США в войну на стороне Антанты политическое влияние Чехословацкого комитета заметно выросло. К тому же в распоряжении Масарика уже были вооруженные силы – несколько десятков тысяч бойцов чехословацких легионов, сформированных во Франции, России и Италии.

В чешских землях до 1917 года среди местных политиков доминировал так называемый активизм – лояльность к Габсбургам при требовании широкой национальной автономии. Еще в декабре 1916 года руководители чешского депутатского клуба в распущенном рейхсрате подписали вполне верноподданническое обращение к новому императору Карлу. Но уже через пару месяцев, когда молодой монарх объявил о начале реформ и вновь созвал парламент западной части империи, тон заявлений чешских политиков изменился. Фактически речь шла уже об измене монархическому принципу, будущее династии и империи ставилось в зависимость от того, решит ли народ сохранить прежнюю форму государственности. В какой форме следует принимать это решение, политики не уточняли; в итоге 28 октября 1918 года независимость Чехословакии провозгласили без всякого демократического волеизъявления, по сути дела в результате государственного переворота. Карлу I не удалось добиться примирения с чехами и после того, как он амнистировал группу чешских деятелей во главе с Карелом Крамаржем (будущим первым премьер-министром Чехословакии). Ранее, еще при Франце Иосифе, их приговорили к смерти за сбор и передачу информации эмигрантским кругам, а через них Антанте.

Важным событием, показавшим, что национальные движения народов Австро-Венгрии приобретают все большее значение в глазах Запада, стал Съезд угнетенных народов, состоявшийся в Риме в апреле 1918 года. Место проведения выбрали не случайно: Италия, бывший участник Тройственного союза, занимала самую последовательную антигабсбургскую позицию. В заявлении съезда говорилось: “Каждый из народов считает австро-венгерскую монархию орудием германского господства и главным препятствием на пути к осуществлению своих чаяний и устремлений”. Одновременно с активизацией антигабсбургских кругов происходило угасание активизма. Когда в октябре 1918 года Карл принял делегацию Чешского союза (объединения чешских политиков), он, по воспоминаниям очевидца, заявил: “Вы получите самостоятельность (имелась в виду широкая автономия. — Авт.) Чехии, Моравии и Силезии – при условии, что выскажетесь в пользу династии и империи”. Еще полтора года назад такое предложение было бы встречено чехами с ликованием, но теперь оно не вызвало воодушевления: эмигранты и Антанта сулили больше. Такой же неудачей окончились переговоры императора с южнославянскими политиками.