Автобиографические записки.Том 1—2

«…Сегодня у нас было сильное наводнение, как много, много лет не бывало. Некоторые улицы представляли собой сплошные реки. Фонтанка вышла из берегов и затопила набережные, подвалы, дворы. Все плыло по воде. Цепной мост был скрыт под водой, и в Летнем саду катились волны. Васильевский остров затопило, и на нем сообщались на лодках. А что делалось с моей Невой — ты и вообразить себе не можешь! Черно-коричневая, она бурно шла назад. Колоссальные волны с белыми гребнями вздымались на реке и во многих местах перехлестывали через гранитные перила. В полдень было темно. Черные тучи мчались по небу. Ветер выл, визжал и крутил столбы мокрого снега. И грохот пушек через каждые четыре минуты потрясал беснующийся воздух. При этом толпы встревоженного народа ходили, стояли и ахали. Мальчишки с оживленными рожами здесь же шныряли. Теперь, кажется, вода начинает спадать…»[362]

По вечерам, когда я была посвободнее и в подходящем настроении, я отправлялась слушать музыку в симфонические концерты или на «Вечера современной музыки». Здесь я знакомилась с новейшими заграничными и русскими композиторами, с произведениями, которые еще нигде не исполнялись. Нувель и Нурок, организаторы этих концертов, обнаруживали большую культуру и тонкий вкус. Там я встречала моих товарищей — молодых литераторов, музыкантов и поэтов. Помню, видела А.М. Ремизова, Валерия Брюсова, Вячеслава Иванова[363] и многих других…

Осенью нас всех очень встревожила болезнь Валентина Александровича Серова. Пришло известие из Москвы, что он тяжко заболел, что врачи подозревают у него гнойник внутри и что необходима операция. Философов и Дягилев уехали к нему в Москву.

Кроме этого волнения, мне пришлось перенести еще большую тревогу. У Сергея Васильевича в лаборатории произошел взрыв брома. Стекла порезали ему лицо и руки, он был сильно обожжен и отравлен парами брома. Его отвезли в больницу. В первый день докторам было неясно, сохранилось ли у него зрение. Я переживала мучительную тревогу, не имея права наружно выражать свои чувства больше, чем окружающие, чтобы не выдать себя.

В январе 1904 года началась война с Японией. Темною тенью легла она на сознание всех, и жизнь страны протекала на ее зловещем фоне.

1904 год был последним для журнала «Мир искусства», который просуществовал шесть лет, полных блеска и творческой зарядки. Это был первый в России журнал подлинной, молодой художественной культуры. Влияние его было велико и всесторонне. Даже теперь, когда роль его нам видна в исторической перспективе, трудно в полном объеме и до конца учесть его значение. Но я убеждена, что когда-нибудь появится у нас просвещенный и объективный историк искусства, который сумеет овладеть всем огромным материалом, заключенным в этом журнале, и даст всестороннюю оценку как ему, так и группе лиц, стремившихся вдохнуть новую жизнь в русское искусство и направить по новому пути молодых художников, предостерегая их против безвкусия и рутины.

Я и раньше уже упоминала, что близкого участия в издании журнала не принимала. Но будучи в дружеских отношениях со всей группой лиц во главе с С.П. Дягилевым и А.Н. Бенуа, работавшими и создававшими журнал, я в подробностях знала его перипетии и видела то огромное количество творческой энергии, которое мои товарищи потратили на него.

Теперь он кончал свое существование. Дягилеву, на котором лежала вся организационная работа, прискучило это дело. Для издания журнала постоянно приходилось отыскивать средства, так как он себя не окупал.

С большим трудом Дягилеву, а иногда Серову удавалось выпросить деньги на журнал[364]. Этот дамоклов меч все время висел над журналом.

Потом недовольство части редакции, главным образом художников (Бенуа, Бакста и других), сыграло роль в закрытии журнала. Они находили, что слишком большое место отводилось для писателей-символистов, которые не имели ничего общего с направлением художников «Мира искусства».

Но главная причина была в том, что журнал, существуя в продолжение шести лет, пережил период строительства, борьбы за культуру нашей страны и за утверждение молодых художников на завоеванных ими позициях. Бурная энергия Дягилева журналу уже была не нужна. Но никто, кроме него, не мог на себя взять всю ту организационную работу, которую требовал журнал. Дягилев был в то время уже увлечен писанием книги о художнике Левицком. Он за нее потом получил академическую премию[365]. Он был еще занят созданием грандиозной выставки старинных портретов в Таврическом дворце[366].

Но, умирая, журнал «Мир искусства» указал путь и направление будущим журналам — «Аполлону» и «Старым годам»[367].