Автобиографические записки.Том 3

Когда просыпалась утром, моя первая мысль была: «Что с Сергеем Васильевичем? Не случилось ли чего?» И я тотчас же плелась к нему. Санаторий находился на высокой горе, куда подымалась бесконечная лестница, да, кроме того, надо было еще взбираться на третий этаж в самом санатории, где лежал Сергей Васильевич. Каждый раз приходила к нему измученная невыносимой болью в моих отекших ногах.

Придя к нему и видя мужа под хорошим присмотром врача и сестер, несколько успокоенная, я медленно тащилась домой. Но, вернувшись в свою комнату, через несколько минут, против всякого здравого смысла, снова испытывала нестерпимое волнение и беспокойство — что с ним? Это было сильнее меня. И я опять плелась к нему, физически невыносимо страдая.

Иногда в день ходила к нему три-четыре раза. Отеки в ногах не проходили, мое нервное состояние не улучшалось. И так проходили дни за днями. Я не спала. Ничего не могла делать, не могла работать. Наконец, пришла к заключению, что дальше так продолжаться не может и я могу окончательно потерять равновесие. Надо было что-то предпринимать. Никто мне помочь не мог. Обратилась к врачу за помощью. Осмотрев меня, он сказал: «Нервная система у вас в очень плохом состоянии. Никакое лекарство на вас сейчас не подействует. Надо сначала отдохнуть и поправиться».

Моя верная опора — Сергей Васильевич — лежал бессильный, апатичный, почти всегда в дремоте.

Думала — что делать? Долго думала, и пришла к заключению, что только сама я себе должна помочь. Трудная задача! Как бы самого себя вытащить за уши из пучины пережитых впечатлений. Решила отвлечь свое внимание, свои мысли и чувства от только что пережитого потрясения силою воли.

Заниматься живописью, делать этюды Кисловодска я не могла из-за отекших ног. Но я сознавала, что надо свои мысли и чувства направить на что-то радостное и светлое, пережитое мною. А что могло быть лучше и ближе, чем воспоминания о моем далеком детстве, таком счастливом, полном теплоты и света. И я заставила себя уйти мыслями и душой туда, в далекое пережитое прошлое.

«Сегодня начала писать свои воспоминания. Пишу первую главу: „Пожар и моя мама — героиня“». Такая запись в моем дневнике от 18 августа 1928 года. Так родились мои «Автобиографические записки».

Предпринятая мною мера против разгулявшихся нервов и сильной душевной депрессии спасла меня. Когда я напрасно беспокоилась о муже, бывало, вскакивала идти к нему, я тотчас заставляла себя взять перо, сесть за стол и писать. Благодаря тому что я стала больше сидеть дома, ноги мои понемногу начали приходить в порядок, отеки их постепенно уменьшились.

В начале сентября Сергей Васильевич настолько поправился, что мог покинуть санаторий и поселиться со мной в пансионе на Красной улице, где мы прожили весь сентябрь и начало октября.

Успокоенная восстановлением здоровья моего мужа, я почувствовала опять неудержимое желание работать. А что может быть лучше искусства, дающего художнику в процессе работы так много радости, тишины и удовлетворения!

Мы много ездили по окрестностям Кисловодска. Были на Медовом водопаде, где я сделала несколько этюдов. Любовались Замком коварства и любви. Эта скала, живописная и причудливая своими очертаниями и обрывистыми плоскостями, напоминала развалины какого-то средневекового замка.

У подножия мчится стремительный поток. Русло его загромождено камнями. Но это не останавливает бурливого, пенистого бега. Сделала акварель с этого дикого, но прекрасного уголка.

Ездила на Седло-гору, откуда видны Эльбрус и вся цепь Кавказских гор. Дивная картина! Ходили пешком к Лермонтовской скале, в Березовую балку. Я с увлечением работала[96].

Пережитые тяжелые впечатления померкли, отошли вдаль. Появилась радость жизни. Сергей Васильевич был сравнительно здоров, бодр и с удовольствием думал о своей будущей работе.

В пансионе, где мы жили, встречались интересные люди. Вспоминаю талантливого писателя Валентина Катаева и его хорошенькую белокурую жену. Он очень увлекательно и весело рассказывал, как по утрам ходит, поднимаясь по зигзагам длинной дороги к Красному солнышку, и слушает разговоры толстых женщин, которые, лечась от ожирения, по предписаниям врачей каждое утро манежат себя этой дорогой. Подслушанные им дамские разговоры вызывали у всех неудержимый хохот и иронические замечания слушателей.

В начале октября мы вернулись в Ленинград. Приехав домой, нашла у себя приглашение участвовать на выставках в Америке, Лондоне, Лейпциге, Афинах. Немедленно занялась печатанием гравюр и подбором их[97].

* * *

Когда я вспоминаю те годы и дружески расположенных к нам людей, которые чаще других навещали нас, передо мною сразу встает образ моего преданнейшего друга — Клавдии Петровны, бывавшей у нас почти каждый день. Ее присутствие и общение с нею приносили мне большую радость.