Автобиография

Мне трудно объяснить разницу в наших чувствах тогда и теперь. Теперь мы можем ужаснуться, поразиться, но не остолбенеть от изумления, потому что уже знаем, что войны разражаются: что это уже бывало и может снова случиться в любой момент. Но к 1914 году люди отвыкли от войн — когда велась последняя война? За пятьдесят лет до того? Больше? Существовали, конечно, Великая англо-бурская война и стычки на северо-западной границе, но в них не были вовлечены другие страны — скорее эти столкновения походили на военные учения, борьбу за сохранение власти в отдаленных районах. На этот раз все было по-другому: мы воевали против Германии.

Я получила телеграмму от Арчи:

«Приезжайте в Солсбери если можете надеюсь увидеть Вас».

— Мы должны ехать, — сказала я маме. — Мы должны. Без лишних слов мы отправились на вокзал, с небольшой суммой наличных денег: банки закрылись, объявили мораторий, и в городе негде было достать денег. Мы сели в поезд, но всякий раз, когда приходили контролеры, они отказывались принять у нас пятифунтовые банкноты, — мама всегда имела при себе три или четыре, — никто не брал их. Контролеры по всей Южной Англии бесчисленное количество раз записали наши имена и фамилии. Поезда опаздывали, и мы вынуждены были все время делать пересадки, но все-таки в тот же вечер добрались до Солсбери и остановились в отеле «Каунти». Через полчаса пришел Арчи. Мы пробыли вместе совсем недолго: он даже не мог остаться поужинать с нами. В его распоряжении было полчаса. Потом он попрощался и ушел.

Как и все летчики, он был совершенно убежден, что его убьют и мы больше никогда не увидимся. Спокойный и беззаботный, как обычно, он вместе со всеми первыми пилотами воздушного флота считал, что война прикончит их, и очень скоро — во всяком случае, первую волну. Германская авиация славилась своим могуществом.

Я разбиралась во всем этом гораздо меньше, но тоже пришла к убеждению, что мы прощаемся навсегда, хотя всячески старалась поддержать его хорошее настроение и внушить ему уверенность в своих силах. Помню, как в ту ночь я легла в постель и плакала, плакала без конца, покуда, поняв, что никогда не смогу остановиться, совершенно внезапно, абсолютно обессиленная, не заснула мертвым сном и проспала до середины следующего дня.

Мы отправились в обратное путешествие, снова снабжая контролеров нашим адресом, именами и фамилиями. Через три дня из Франции пришла первая открытка. Стандартный текст был напечатан на машинке, и отправителю разрешалось лишь вычеркивать либо оставлять те или иные фразы. Например: «Чувствую себя хорошо». Или: «Лежу в госпитале». Несмотря на это, я сочла послание добрым предзнаменованием.

Потом я поспешила в свое отделение Красного Креста, чтобы посмотреть, что там делается. Мы заготовили огромное количество повязок, наполнив скатанными бинтами госпитальные корзинки. Кое-что впоследствии пригодилось, кое-что оказалось совершенно бесполезным, но эта деятельность помогала нам коротать время, и довольно скоро — зловеще скоро — стали прибывать первые раненые. Приняли решение немедленно по прибытии подкреплять раненых. Должна сказать, что это одна из самых идиотских идей, посетивших командование. Солдаты приезжали из Саутгемптона накормленные до отвала, их кормили всю дорогу, и, когда они наконец добирались до Торки, самое главное было снять их с поезда и как можно скорее доставить в госпиталь.

Под госпиталь заняли мэрию, и развернулась ожесточенная борьба за честь там работать. Для начала выбор остановили на дамах средних лет, которые, как полагали, обладали солидным опытом ухода за больными мужчинами. Девушек не сочли подходящими для этого. Потом речь пошла об уборщицах: кто-то должен был драить полы, орудовать щетками, швабрами и так далее; и наконец, кухонный персонал — из тех, кто не хотел ухаживать за больными. Зато уборщицы оказались в резерве на случай нужды в сестрах.

В госпитале было восемь штатных сестер, все остальные работали добровольно. Добровольцами руководила миссис Эктон, довольно пожилая властная дама. Она, надо отдать ей справедливость, навела жесткую дисциплину; все было организовано идеально. Госпиталь мог принять больше двухсот пациентов; каждая среди нас обладала всеми необходимыми навыками для того, чтобы исполнить свои обязанности. Случались и комичные эпизоды. Миссис Спрэгг, жена генерала Спрэгга, весьма авторитетная особа, почтившая своим присутствием прием раненых, сделала несколько шагов вперед и символически пала на колени перед первым прибывшим, который шел на своих ногах, проводила его до кровати, усадила и начала церемонно снимать с него ботинки. Должна сказать, что объект ее забот оцепенел от удивления, в особенности потому, что, как выяснилось, он страдал от эпилепсии, а вовсе не от ран. Почему высокопоставленная леди посреди бела дня решила снимать с него ботинки, оказалось выше его понимания.