Автобиография

Я тоже так думала. Я думала, что все минует. Но он так не думал. Он уехал из Саннингдейла. К тому времени ко мне вернулась Карло — английские врачи не подтвердили диагноза, поставленного ее отцу, — ее приезд был для меня таким утешением! Однако она смотрела на случившееся трезвее меня и считала, что Арчи не вернется. Когда он наконец собрал вещи и уехал, я почувствовала почти облегчение — теперь он принял окончательное решение.

Тем не менее недели через две он вернулся. Сказал, что, вероятно, совершил ошибку, быть может, ему не следовало так поступать. Я ответила, что по отношению к Розалинде, во всяком случае, не следовало. В конце концов, ведь он к ней привязан, не так ли? Да, подтвердил он, Розалинду он любит.

— И она любит тебя. Больше чем меня. Да, я нужна ей, когда она болеет, но из нас двоих она по-настоящему любит тебя и жить без тебя не может. У вас одинаковое чувство юмора, вы с ней больше подходите друг другу. Ты должен постараться преодолеть себя. Я знаю, иногда это удается.

Но ему, видимо, не следовало возвращаться, потому что это только обострило его чувство. Он то и дело повторял мне:

— Я не терплю, когда у меня нет того, чего я хочу, и я не переношу, когда я несчастлив. Все не могут быть счастливы — кому-то приходится быть несчастным.

Я едва удержалась, чтобы не спросить: «Но почему это должна быть я, а не ты?» Какой смысл спрашивать?

Чего я не могла понять, так это его недоброжелательного отношения ко мне в тот период. Он почти не разговаривал со мной и едва отвечал, когда я к нему обращалась. Теперь, насмотревшись на другие супружеские пары и кое-что узнав в жизни, я понимаю это гораздо лучше. Он, думаю, страдал, потому что действительно любил меня и ненавидел себя за то, что причиняет мне боль, — поэтому старался убедить себя, что не причиняет мне никакой боли, что мне самой так будет гораздо лучше, что я стану счастлива. Буду путешествовать, найду утешение в писании книг. Укоры совести, однако, заставляли его вести себя довольно безжалостно. Мама всегда говорила, что он по натуре человек безжалостный. Но я же видела столько добрых его поступков, знала его благожелательность, готовность помочь, когда Монти приехал из Африки, видела, как он умеет заботиться о людях. Теперь тем не менее он был безжалостен, ибо боролся за свое счастье. Прежде мне нравилась жесткость его характера, теперь я увидела оборотную сторону этой медали. Итак, вслед за болезнью пришли тоска и отчаянье. Сердце было разбито. Но не стоит долго на этом останавливаться. Я терпела год, надеясь, что Арчи переменится. Он не переменился.

Так закончился мой первый брак.

Глава шестая

В феврале следующего года мы с Карло и Розалиндой отправились на Канарские острова. Это было нелегко организовать, но я знала, что единственный способ начать все сначала — это уехать от того, что разрушило мою жизнь. После всего пережитого в Англии я не обрела бы покоя. Единственной отдушиной для меня была Розалинда. Если я останусь только с ней и с моей подругой Карло, раны затянутся, и я смогу жить дальше. В Англии мне жизни не будет. Именно тогда, полагаю, я начала испытывать отвращение к прессе, к журналистам и толпе. Безусловно, это несправедливо с моей стороны, но в тогдашних моих обстоятельствах вполне естественно. Я чувствовала себя словно лисица, которую лающая свора собак настигает в ее собственной норе. Мне всегда была ненавистна публичность любого рода, теперь меня так выставляли напоказ, что порой жить не хотелось.

— Но ты же можешь жить в Эшфилде, — говорила сестра.

— Нет, не могу, — отвечала я. — Если я буду тихо сидеть там в одиночестве, меня одолеют воспоминания, воспоминания о счастливых днях, которые я там провела, и обо всех радостях, которые у меня были.

Когда сердцу больно, не следует вспоминать о счастливых временах. О печальных — пожалуйста, это не повредит, но любое напоминание о счастливом дне или радостном событии способно сломить нас. Арчи какое-то время еще жил в Стайлсе, но искал покупателя — с моего согласия, разумеется, поскольку наполовину дом принадлежал мне. Я очень нуждалась в деньгах — у меня снова были финансовые затруднения.

Со дня маминой смерти мне не удавалось написать ни слова, хоть я обязана была представить издателям книгу до конца года. На Стайлс ушло столько денег, что у меня ничего не осталось — весь мой ничтожный капитал мы ухнули на покупку дома. Ждать денег тоже было неоткуда, следовало рассчитывать только на то, что могу заработать сама. Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как написать поскорее новую книгу и жить какое-то время на гонорар.