Автобиография

В этот раз я заметила нечто, ускользнувшее от моего внимания в предыдущий: за столом царило гробовое молчание. Словно все боялись разговаривать. Через пару дней я начала понимать, в чем дело. Кэтрин Вули была женщиной эмоциональной и с легкостью создавала вокруг себя любую атмосферу — то легкую и непринужденную, то нервозную. Я заметила, что все стараются ей услужить: подать молоко для кофе, масло или джем. Почему, интересно, они все так ее боятся, подумала я.

Однажды утром, когда она была в дурном расположении духа, я услышала, как она произнесла:

— Видимо, никто так и не догадается передать мне соль.

Сразу четыре руки поспешно потянулись к солонке, едва не опрокинув ее. Последовала пауза, затем мистер Уитберн, склонившись вперед, предложил ей тост.

— Разве вы не видите, что у меня и так полон рот, мистер Уитберн? — услышал он в ответ и, откинувшись на спинку стула, покраснел от неловкости. Все лихорадочно поглощали тосты, стараясь не смотреть друг на друга. Через некоторое время ей снова предложили тост. Она отказалась:

— Мне хотелось бы, — заявила она, — чтобы Максу тоже достался хоть один, прежде чем вы все съедите.

Я взглянула на Макса. Ему протянули последний тост. Он, не отказываясь, быстро взял его, хоть съел до того уже два. Интересно, почему он промолчал? Это я тоже поняла позднее.

Мистер Уитберн частично посвятил меня в эту тайну:

— Видите ли, она всегда выбирает себе любимчиков.

— Миссис Вули?

— Да. Они у нее меняются — то один, то другой, но в зависимости от этого либо все, что вы делаете, — плохо, либо все — хорошо. Я сейчас — один из изгоев.

Не было сомнений, что Макс Мэллоуэн являлся, напротив, тем, кто «все делает хорошо». Быть может, потому, что он пропустил предыдущий сезон и оказался как бы на новенького, но скорее потому, что за пять лет совместной работы понял, как надо вести себя с супругами Вули. Он знал, когда промолчать, а когда высказаться.

Скоро я убедилась, что он мастер находить с людьми общий язык. Он прекрасно ладил и с рабочими, и — что гораздо труднее — с Кэтрин Вули.

— Конечно, — сказала мне Кэтрин, — Макс — идеальный помощник. Не знаю, что бы мы делали без него все эти годы. Уверена, он вам очень понравится. Я пошлю его с вами в Наджаф и Кербелу. Наджаф — священный мусульманский город мертвых, а в Кербеле есть чудесная мечеть. Когда мы поедем в Багдад, он вас туда свозит. А по дороге вы осмотрите Ниппур.

— О, — возразила я, — но, может быть, он тоже захочет поехать в Багдад? У него, наверное, там есть друзья, с которыми ему приятно повидаться перед отъездом домой.

Я испытывала неловкость при мысли, что молодому человеку придется сопровождать меня, вместо того чтобы свободно вздохнуть и развлечься в Багдаде после напряженного трехмесячного сезона раскопок.

— Нет-нет, — твердо сказала Кэтрин, — Макс будет в восторге.

Я сомневалась, что Макс будет в восторге, но понимала, что он не подаст и виду, и была смущена. Уитберна я считала своим другом, поскольку знала еще по предыдущему приезду, и решила посоветоваться с ним.

— Не думаете ли вы, что это бесцеремонно? Мне бы не хотелось оказаться бестактной. Может быть, сказать, что я не хочу ехать в Наджаф и Кербелу?

— Нет, думаю, вам стоит там побывать, — ответил Уитберн. — Все будет в порядке. Макс не станет возражать. А кроме того, если Кэтрин что-то вбила себе в голову, так оно и будет, вы же знаете.

Я знала и искренне восхищалась. Как чудесно быть женщиной, которой покоряется все: стоит лишь ей чего-то захотеть, причем покоряется не нехотя, не из-под палки, а естественно, словно так и должно быть.

Помню, спустя много месяцев в разговоре с Кэтрин я с восторгом отозвалась о ее муже Лене:

— Удивительно, он начисто лишен эгоизма. Как он встает среди ночи и готовит вам «Бенджерз фуд» или горячий суп! Не многие мужья способны на это.

— В самом деле? — изумилась Кэтрин. — А Лен считает, что это его привилегия.

Он и вправду так считал. Вообще, делая что-то для Кэтрин, каждый был уверен (по крайней мере, в тот момент), что ему оказана честь. Когда по возвращении домой до вас доходит, что вы лишились двух только что приобретенных книг, которые мечтали прочесть, потому лишь, что Кэтрин, вздохнув, пожаловалась, что ей нечего читать, и вы охотно, с радостью сами ей их отдали, тогда только вы осознаете, насколько она замечательная женщина!

Редко кому удавалось устоять против нее. Я помню только одного такого человека — Фрею Старк. Как-то Кэтрин захворала, и ей все время нужно было что-то подавать, что-то для нее делать. Фрея Старк, гостившая тогда у нее, приветливо и дружелюбно, но твердо сказала:

— Я вижу, вы не совсем здоровы, дорогая, но совершенно не умею обращаться с больными, поэтому будет лучше для вас, если я уеду на денек.

И уехала. Что удивительно — Кэтрин вовсе не рассердилась; она лишь отметила, что у Фреи очень сильный характер. С этим было невозможно спорить — та его продемонстрировала.