Автобиография

Свадебное путешествие привело нас в Дубровник, оттуда — в Сплит. Сплит я не забуду никогда. Как-то вечером, прогуливаясь по городу и завернув за какой-то угол, мы очутились на площади, посреди которой до неба возвышалась огромная статуя Святого Георгия — одна из лучших работ скульптора Местровича. Она была настолько огромна и так господствовала над всем окружающим, что навсегда врезалась мне в память как некая веха на жизненном пути.

Много смешных воспоминаний связано у нас с югославскими меню. Они все написаны по-сербохорватски, и мы, разумеется, понятия не имели, что в них. Мы, бывало, тыкали в меню пальцем наугад и не без волнения ждали, что же принесут. Иногда нам подавали огромное блюдо из цыпленка, иногда яйца-пашот под очень острым белым соусом, а иногда гигантские тарелки супергуляша. Порции всегда были чрезмерными, и ни в одном ресторане не хотели получать по счету. Официант обычно бормотал на ломаном английском, французском или итальянском: «Не сегодня, не сегодня. Заплатите завтра». Не знаю, что они делали, если кто-то питался в ресторане неделю, а потом уплывал на пароходе, так и не заплатив. В последнее перед отъездом утро, твердо решив расплатиться по всем счетам, мы, разумеется, столкнулись с самыми большими трудностями в своем любимом ресторане: у нас не хотели брать денег. «Зайдите попозже», — сказали нам. «Но мы не можем зайти попозже, — в который раз твердили мы, — потому что уезжаем в полдень на пароходе». Небольшого роста официант тяжко вздохнул — перспектива заниматься арифметикой его явно удручала — ушел в маленькую комнатушку, долго чесал там затылок, пробовал поочередно разные карандаши, ворчал и в конце концов минут через пять вынес весьма скромный счет за то невероятное количество еды, которое мы поглотили, после чего пожелал нам удачи, и мы отбыли.

Следующим этапом было путешествие вдоль побережья Далмации и Греции в Патры. Макс объяснил, что мы поплывем на маленьком грузовом суденышке. Стоя на пристани в ожидании его, мы немного нервничали. Потом вдруг увидели совсем крохотный кораблик, эдакую «скорлупку», и не поверили, что именно на нем нам предстояло плыть. У него было необычное название, состоявшее из одних согласных — «Сбрн» — как его следовало произносить, мы так и не узнали. Но это действительно был наш корабль — сомневаться не приходилось. Он брал на борт четырех пассажиров: в одной каюте — мы, в другой — еще двое, сошедшие на берег в следующем порту. Теперь весь корабль был в нашем распоряжении.

Нигде больше не едала я таких блюд, как на том пароходике: вкуснейшая баранина, нежная, разделанная на небольшие отбивные, с сочными овощами, рисом, чудесным соусом и чем-то аппетитным, зажаренным на вертеле. С капитаном корабля мы болтали на ломаном итальянском.

— Вам нравится еда? — спросил он. — Я рад. Я специально для вас заказал настоящую английскую еду.

Я искренне надеялась, что он никогда не попадет в Англию и не узнает, что на самом деле представляет из себя «настоящая английская еда». Капитан поведал нам, что ему предлагали перейти на большее пассажирское судно, но он отказался от повышения и остался здесь, так как предпочитает тихую, спокойную жизнь — пассажиры не докучали ему на этом корабле, к тому же у него великолепный кок.

— На корабле, где много пассажиров, забот на оберешься, — объяснил он. — Словом, не нужно мне никакого повышения.

Несколько чудесных дней мы провели на этом маленьком сербском суденышке, останавливаясь в небольших портах — Санта-Анна, Санта-Маура, Санта-Каранта. Мы сходили на берег, а капитан предупреждал нас, что за полчаса до отплытия даст гудок. Бродя по оливковым рощам или сидя среди цветов, мы вдруг слышали гудок, разворачивались и бросались к причалу. Как чудесно было, отдыхая в оливковой роще, чувствовать себя совершенно счастливыми и умиротворенными. Это был наш Эдемский сад, наш рай земной.

Наконец мы прибыли в Патры, помахали на прощанье капитану и сели в маленький смешной поезд, который должен был доставить нас в Олимпию. Его переполняли не только пассажиры, но и огромное количество клопов. На сей раз они искусали мне ноги под брюками, которые на следующий день пришлось разрезать — настолько ноги распухли.

Греция не нуждается в восхвалениях. Олимпия оказалась именно такой прекрасной, какой я ее себе представляла. Через день мы отправились на мулах в Андритсену — и это, надо сказать, чуть не кончилось крахом нашей семейной жизни.

Четырнадцать часов верхом на муле без предварительной подготовки привели к тому, что я едва не криком кричала от немыслимой боли. Я уже не знала, что мучительней — идти пешком или сидеть на муле. Когда мы наконец прибыли на место, я свалилась с мула, одеревеневшая настолько, что не могла идти, и упрекнула Макса:

— Тебе вообще не следовало жениться, если ты не способен понять, как чувствует себя женщина после подобного путешествия!