Автобиография

Макса привлекал этот курган. Я поощряла его интерес, потому что найденные там черепки казались мне очень красивыми и я представляла себе, как увлекательно о них что-нибудь узнать. Это будет авантюра, сказал Макс. Вероятно, здесь существовала когда-то крохотная деревенька, едва ли чем-нибудь знаменитая, так что сомнительно, чтобы здесь оказалось много интересного. И все же люди, сделавшие эту посуду, здесь жили. Возможно, занятия их были примитивными, а вот посуда — нет: качество очень высокое. И они не могли делать ее для великого соседнего города, как ремесленники Суонси или Веджвуда, поскольку, когда они месили свою глину, Ниневии еще и в помине не было. Она появилась несколько тысяч лет спустя. Так для чего же они ее делали? Просто из любви к искусству?

Естественно, Си-Ти считал, что Макс совершает ошибку, уделяя такое внимание доисторическим временам и «поднимая новомодную волну» вокруг всех этих глиняных черепков. Важны только исторические находки, связанные с текстами, говорил он, ибо в них человек сам, письменно запечатлевает свою историю. Они оба были по-своему правы: Си-Ти — потому, что архаические тексты действительно уникально познавательны, Макс — потому, что мы должны изучать и то, что сделано руками людей, чтобы узнать все об истории человечества. Я тоже была права, обратив внимание на красоту предметов, найденных в этой крохотной доисторической деревушке и постоянно задаваясь вопросом «почему?». Для людей моего типа спрашивать «почему?» — значит жить интереснее.

В первый же сезон жизнь на раскопках мне понравилась необычайно. Я полюбила Мосул; искренне привязалась к Си-Ти и Барбаре; успешно завершила убийство лорда Эдгвайра и преследование его убийцы. Я прочла рукопись целиком Си-Ти и его жене, и они ее весьма высоко оценили. Кажется, они были единственными, кому я когда-либо читала рукопись — исключая, разумеется, моих домашних.

Я почти не верила своему счастью, снова очутившись в Мосуле, на сей раз в гостинице. Полным ходом шли переговоры о возможности ведения раскопок на нашем маленьком кургане, на Арпачии, крохотной Арпачии, о которой никто тогда не ведал и которой суждено было стать знаменитой на весь археологический мир. Макс уговорил Джона Роуза, который был архитектором урской экспедиции, работать с нами. Он был нашим другом — чудесный рисовальщик, человек со спокойной манерой речи и мягким юмором, который я находила неотразимым. Поначалу Джон колебался: он, разумеется, не собирался возвращаться в Ур, но не знал, продолжать ли ему вообще работать в области археологии или снова заняться архитектурной практикой. Но Макс сказал ему, что экспедиция продлится недолго, максимум два месяца, и работы, скорее всего, будет мало.

— Ты можешь воспринимать это как отпуск, — уговаривал Макс. — Чудесное время года, красивые цветы, хороший климат — никаких песчаных бурь, в отличие от Ура, горы и холмы вокруг. Тебе там страшно понравится. Для тебя это будет полнейшим отдыхом.

И Джон согласился.

— Конечно, это авантюра, — повторял Макс. Для него это было тревожное время — начало самостоятельной карьеры. Он сам сделал выбор, и от результата зависело, одержит ли он победу или потерпит поражение.

Начало оказалось крайне неблагоприятным. Во-первых, погода стояла ужасная. Дождь лил беспрестанно, почти никуда нельзя было проехать на машине; к тому же выяснилось, что чрезвычайно трудно понять, кому принадлежит земля, где мы собирались копать. Вопрос землевладения на Ближнем Востоке вообще крайне запутан. Территории, удаленные от городов, находятся под юрисдикцией шейхов, и все финансовые и прочие проблемы следует решать с ними, правительство лишь оказывает вам некоторую поддержку, обеспечивая определенный авторитет. Земли же, занесенные в разряд археологически перспективных — то есть такие, на которых имеются остатки древних поселений, — являются собственностью правительства, а не частных землевладельцев. Но я сомневалась, чтобы Арпачии — этому незаметному прыщику на лице земли — была оказана такая честь, поэтому нам предстояло связаться с хозяином земли.

Кажется, чего же проще? Пришел дородный веселый человек и заверил нас, что он и есть хозяин. Но через день мы узнали, что на самом деле земля принадлежит троюродному брату его жены и на нее имеются также другие претенденты. На третий день беспрерывного дождя, из-за которого все были поставлены в очень трудное положение и страшно нервничали, Макс бросился на кровать и застонал:

— Вы можете себе представить? Их девятнадцать — владельцев!

— Девятнадцать владельцев на этот крохотный клочок земли?! — недоверчиво переспросила я.

— Похоже на то.