Автобиография духовно неправильного мистика

«Потому что хочу сохранить любовь к поэзии, — отвечал я. — Я ее искренне люблю — вот почему. И я прекрасно знаю, что наши профессора совершенно непоэтичны, они всю жизнь изучают поэзию, но ничего в ней не смыслят. Я это слишком хорошо понимаю. Каждое утро во время пробежки я вижу нашего преподавателя поэтики. И я никогда не замечал, чтобы он глядел на деревья, слушал пение птиц, любовался восходом солнца...»

А в тех местах, где я учился, рассвет и закат были невероятно прекрасными. Университет стоял на пригорке, окруженном невысокими холмами. Я обошел всю Индию, но нигде больше не видел таких чудесных восходов и закатов. В окрестностях университета Сагара на рассвете и в сумерках по какой-то непонятной, таинственной причине постоянно собирались разноцветные облака. Кругом стояла такая красота, что ею не залюбовался бы только слепой.

Но я никогда не замечал, чтобы профессор, читавший в нашем университете поэтику, любовался рассветом. Он не сбавлял шаг ни на секунду. А увидев, как я смотрю на небо, деревья или птиц, он вечно спрашивал: «Ты чего сидишь? Мы ведь на пробежку вышли — так бегай! Человеку нужны упражнения!»

«Для меня это не упражнение, — отвечал я. — Для вас это упражнение, а для меня — любовь».

Если же моросил дождь, он и носа на улицу не высовывал. Я подбегал к его дому, стучал в дверь и кричал: «Выходите!»

«Дождь идет!» — говорил он.

«Это лучшее время для пробежки, на улицах ни души, — восклицал я. — Глядите только, никаких зонтиков, ведь дождь — это так чудесно, так поэтично!»

А он считал, что я рехнулся... Но разве человек, который никогда не гулял под дождем, способен понять поэзию? И потому я говорил декану: «В нем нет ни капли от поэта, он только губит стихи. У него сугубо научный подход, а поэзия настолько ненаучна, что между ней и наукой невозможно найти ничего общего».

Университеты лишают интереса и любви к поэзии. Они разрушают верные представления о том, какой должна быть жизнь. Они внушают студентам, что хорошая жизнь — это удобства. Там учат, как больше зарабатывать, но ничего не говорят о том, как жить полной жизнью — а только она таит в себе проблески просветления. Крошечные окошки и двери открывают путь к окончательной истине. Но в университете рассказывают о важности денег, а не роз. Тебе твердят о значимости премьер-министров и президентов, а не поэтов, художников, певцов и танцоров. Там считают, что подобные вещи — только для сумасшедших.

Получив степень бакалавра, я уехал из Джабалпура, потому что один из профессоров Сагарского университета по фамилии Рой настойчиво уговаривал меня — он мне все время писал, звонил и говорил: «Ты должен пойти к нам в аспирантуру».

Джабалпурский университет находится совсем недалеко от Сагарского — в какой-то сотне миль. Но Сагарский университет по-своему уникален. Он совсем невелик по сравнению с университетами Бенареса или Алигарха, где учится десять-двенадцать тысяч студентов. Это большие, известные университеты вроде Оксфорда или Кембриджа. В Сагарском университете всего тысяча студентов и сотни три преподавателей, то есть на каждого профессора приходится всего три ученика. В этом смысле заведение уникально. На свете вряд ли найдется еще один университет с таким соотношением числа студентов и преподавателей.

Основатель этого университета знал лучших преподавателей по всему миру. Звали его доктор Харисингх Гаур, а родился он в Сагаре. Он был всемирным светилом в области права, зарабатывал кучи денег — но ни разу не подал нищему ни единого пая. Он не жертвовал средств ни единой организации, ничего не отдавал на благотворительность. Во всей Индии трудно было сыскать большего скупердяя. А потом он вдруг основал университет и вложил в него все свои сбережения, миллионы долларов.

Он мне так сказал: «Вот почему я был таким скрягой. Иначе ничего бы не вышло — я был бедняком, я сам родился в нищете. Если бы я давал деньги этой больнице, этому нищему и тому младенцу, не было бы университета». Всю жизнь он лелеял одну мечту: в его родных местах должен появиться один из лучших в мире университетов. И его университет действительно стал одним из лучших. Еще при жизни он успел собрать там самых блистательных преподавателей. Все они получали двойную, тройную плату, он давал им все что угодно, — за не очень-то напряженный труд, ведь студентов была всего тысяча. Но в университете было столько факультетов, сколько может себе позволить только учреждение уровня Оксфорда. Десятки факультетов! На некоторых никто не учился, но весь штат был заполнен: декан, доценты, профессора, лекторы... Доктор Гаур говорил: «Не волнуйтесь. Сперва нужно сделать университет лучшим, а студенты придут, никуда не денутся». И потом профессора и деканы принялись искать лучших студентов. И профессор Рой, декан факультета философии, почему-то положил глаз на меня.