Автобиография Элис Би Токлас

В былые, еще более давние времена, в эпоху Сера, независимые выставлялись в здании где не было даже защиты от дождя. В общем-то именно из-за этого, из-за того, что развешивал картины под дождем, бедняга Сера и подхватил ту простуду, которая свела его в конце концов в могилу. Но теперь дождя внутри никакого не было, и вообще день был прекрасный и у нас было очень праздничное настроение. Когда мы дотуда добрались в самом деле оказалось что мы пришли очень рано едва ли не самыми первыми. Мы бродили из зала в зал и честное слово даже представления не имели какие из этих картин вечерняя субботняя публика сочтет за настоящее искусство а какие были просто любительской мазней людей известных во Франции под названием воскресные художники, то есть рабочих, парикмахеров, ветеринаров и просто фантазеров которые пишут картины только раз в неделю когда не нужно работать. Я сказала что мы даже представления не имели но кое-какое у нас наверное все-таки было. Но вот Руссо в наши представления никак не укладывался, а там висел огромный Руссо самая скандальная картина этой выставки, групповой портрет высших должностных лиц республики, теперь он у Пикассо, и эта картина будет в конце концов причислена к лику шедевров и в итоге, как скажет Элен, окажется в Лувре. Еще там было если мне не изменяет память странное полотно все того же douanier1 Руссо, нечто вроде апофеоза Гийома Аполлинера с пожилой Мари Лорансен за спиной в роли музы. В нем я тоже не увидела серьезного произведения искусства. В то время я конечно знать не знала кто такие Мари Лорансен и Гийом Аполлинер но дело дойдет и до них. Потом мы прошли чуть дальше и увидели Матисса. Ну вот наконец хоть что-то знакомое. Матисса мы узнали с первого взгляда, сразу, и он нам понравился и мы вполне отдавали себе отчет что это большое искусство и что это красиво. Там была внушительных размеров женская фигура лежащая среди каких-то кактусов. Картина, которая после выставки окажется на рю де Флёрюс, где в один прекрасный день пятилетний сынишка консьержа он часто забегал к Гертруде Стайн и она была к нему очень привязана, запрыгнул к ней на руки когда она стояла в открытых настежь дверях студии и глянув ей через плечо и увидав эту картину крикнул в совершеннейшем восторге, о-la-la, какое красивое женское тело. Мисс Стайн потом все время рассказывала эту историю когда какой-нибудь случайный человек пытался, глянув на картину, объяснить в свойственной случайным людям напористой манере, что тут такое нарисовано.

В одном зале с Матиссом, отчасти скрытая перегородкой, висела венгерская версия этой же самой картины кисти некоего Чобеля которого я вроде бы видела как-то раз на рю де Флёрюс, это была обычная милая манера независимых вешать фовиста-эпигона напротив фовиста-мастера, который все же был несколько менее fauve. Мы шли все дальше и дальше, залов было очень много и очень много картин в этих залах и в конце концов мы пришли в центральный зал и там стояла садовая скамья и начал собираться народ совсем немного народу мы сели на скамейку отдохнуть.