Автобиография Иисуса Христа

Глава 16 Квинт Ламий

Я очнулся в амбаре на камышовой подстилке. Надо мной склонился юноша-римлянин, которого я видел в синагоге.

– Слава твоему Богу, Йесус, – сказал он. – Мое имя Квинт Ламий. Я так рад, что ты жив! Ты потерял много крови. В городе сейчас говорят только о тебе. Ты истинный учитель, твоя проповедь – живительный бальзам!

Квинт рассказал, что я был без сознания около часа. Этот отзывчивый юноша оторвал лоскут от своей тоги и перевязал мою рану. После чего он и еще несколько человек, присутствовавших в синагоге, принесли меня в амбар.

Снаружи доносились голоса учеников, они готовили еду, затем вошел Иуда и тоже обрадовался моему возвращению в бренный мир.

Я чувствовал сильную слабость. Квинт ушел и вскоре вернулся, принес меда и теплого козьего молока в кувшине, и я с удовольствием принял его угощение. Сидя рядом, он рассказал, что является отпрыском знатного семейства. Квинт вырос избалованным и расточительным человеком и проводил все свое время в бездумной праздности: играл в кости, пьянствовал, путался с девками и юношами-рабами, предавался шутовскому суесловию, к тому же красил и завивал волосы. Но год назад, уличенный в преступной связи с женой консула Авла Плавтия, был изгнан из Рима и отправился путешествовать, чтобы увидеть мир, изучая философию и вероучения разных племен. Изгнание пробудило в нем ум. В Кафарнаум он приехал из Босры и забрел в синагогу из любопытства, надеясь услышать что-нибудь новое.

Он спросил про мой перстень. Я рассказал, что это подарок от Орозы Бакурата, и посетовал на то, что перстень бесполезен, когда ты голоден, ведь продать его жалко, и лучше бы звездочет прислал мне золотых монет. Это развеселило Квинта. Он не мог поверить, что человек, которому посылает дар и приветствие главный царский звездочет, живет в продуваемом ветрами амбаре.

Мне даже пришлось попросить Матфея, который как раз оказался рядом, чтобы он достал из своего мешка то письмо и показал юноше.

Я говорил с Квинтом до самого вечера, иногда ненадолго засыпая, и он терпеливо ждал, когда я открою глаза. Мы общались на латыни. Я объяснял Квинту, что путешествия – это не лучший способ познания мира, что философ прежде всего должен исследовать миры внутри себя и можно стать великим мудрецом, не вылезая из какой-нибудь пещеры, как это делают ессеи и феропевты, и некоторые из них достигают таких высот, что обретают дар предвидения.

– Если хочешь достичь свободы, которую не в силах отнять никто, – объяснял я ему, – следует освободиться от своего тела. Феропевты и другие отшельники казнят себя медленно, изнуряя плоть, питают отвращение к собственной плоти, а в идеальном случае надо быстро и безболезненно убить себя. Ведь нет большего позора, мой милый юноша, чем быть здесь и в этих телах. Ты видел когда-нибудь, как иерусалимские священники в Храме готовят скотину к большому празднику? Нет? Это стоит увидеть: животные идут друг за другом на убой. Так вот, положение людей ничем не лучше их. И самое мудрое, что может сделать телец на пути к жертвеннику, – это сдохнуть. Потому что Богу всегда, всегда будет мало наших жертв! К тому же я уверен, что истинное счастье и блаженство можно обрести только там, с той стороны, среди прекрасных и бессмертных сущностей. Поверь, добродетель сторонится смертной природы и радушно встречает бессмертную.

Это поразило Квинта.

– Но ваш еврейский Бог против самоубийства, – сказал он.

– В Торе об этом нигде не говорится прямо, – ответил я. – Более того, Бог сам когда-нибудь воплотится в человека и совершит самоубийство, подав этим пример всем разумным людям. Затем Он восстанет из мертвых и преобразует мир. Для этого Ему понадобится всего лишь достаточное количество букв, из которых Он составит единственно нужное и важное слово, которое ляжет в основу всего.

Мои слова звучали убедительно, ибо Квинт только что видел, как я чуть не умер от потери крови только ради того, чтобы указать людям путь к вечности, которая одна лишь является ценной.

– Но я боюсь умереть, Йесус… – признался Квинт. – Может быть, позже, когда буду стар и немощен…

– Когда ты состаришься, Квинт, твоя жертва вряд ли будет такой ценной, как сейчас, – развивал я свою строгую и неутешительную, но неоспоримую мысль. – Ты ослабнешь духовно и будешь цепляться за жизнь из последних сил, с позором вымаливая пощады у Того, Кто не удостоит тебя даже усмешкой. Ты опоздаешь на духовный пир… Животное для жертвы не должно иметь никаких недостатков, а старость – это недуг хуже уродства. Ты знаешь, как происходит жертвоприношение в иерусалимском Храме? Прекрасным добрым утром твоя кровь пачкает стены, а потом твои внутренности и жир шипят на жертвеннике, который разогревали всю ночь… Лучшая жертва – это ягненок. Старый баран не угоден Богу. Эллинский мудрец и врач Эмпедокл Акрагантский шагнул в жерло вулкана Этна, не дожидаясь старости, а он был очень умен.

Квинт задумался, а потом произнес: