Автобиография одного мага (СИ)

Кабинет Генриха не отличался большой площадью, как бы это казалось должно быть у человека с его статусом, скорее характер хозяина этой комнаты отражался на ее комфорте: три мягких кресла у маленького стола для гостей, и большой письменный стол в форме большой буквы "Р", узкая часть которого всегда была расчищена для написания документов, а широкая же наоборот содержала кипы этих самых документов что иногда соскальзывали и падали на плотный ковер из бараньей шерсти. Если честно, собирать упавшие бумаги, Генриху приходилось самому, так как никто из прислуги не осмеливался к ним прикоснуться. Но это было у одной стены, вторая же стена, соседняя с этой, и стоящая напротив входа, была целиком застеклена - мужчине нравилось вглядываться в картину огромного окна. Этот пейзаж был похож на саму жизнь - менялся немного каждый день и содержал как прекрасные участки, так и участки на которые без грусти и не взглянешь. Конечно, даже любимая картина может рано или поздно надоесть, вот и Генрих все реже смотрел в окно, а когда и смотрел, то видел совсем иные миры, миры из своей памяти.

В один из таких миров ушла любимая женщина этого человека, а он был все еще здесь - Генрих как мужчина должен был позаботиться о их детях и уже только тогда идти.

Детей трое. Не совсем безнадежны, но все же оставлять их одних еще рано.

Мужчина огладил бороду и все же подошел к окну: весна уже предъявила свои права на все живое, и лишь немногие из людей были этому рады по-настоящему, но почти все были рады что нелегкая зима закончилась. Для кого она была голодной, чье продовольствие ушло на войну, для кого смертельной, снег от крови полностью стаял в месте Святого сражения, а для кого-то страшной, они боялись что война захлестнет и их... Лишь немногие этой зимой увеличили свое благосостояние - падальщики жили везде и всегда.

Генрих понимал что не нужен этой стране, его равнодушие к происходящему в стране никак не могло привести к расцвету государства. Но конечно он не мог позволить подобного отношения к этому своим детям - если не они, то кто вообще? А разваливать страну все же было неприемлемо.

Император вздохнул и опять огладил бороду. Как бы там не хотелось ему туда, в другие

миры, за гранью этого пространства, дела еще были и ждали его в виде ненавистных бумаг

на столе. Он сел, просмотрел очередной документ о выделении земли под верфь и твердой

рукой подставил внизу разрешение на исполнение: «Утверждаю, Император».

Грейвер с рыком потянулся на своей кровати, завершающая материализация тела при каждом движении отзывалась болью, это было как рост зубов у младенца, энергетическое эфирное тело все больше заменялось и впитывалось в грубую, вполне физическую плоть. Сейчас мужчина вспоминал добрым словом того, кого за это стоило поблагодарить. Благодаря этому мальчишке, ему пришлось материализоваться, жертвуя частью собственных воспоминаний. И вот сейчас, обладая здоровым телом, Создатель порталов помнил лишь свою магию и двух женщин: Элеонору и Александру. И если к первой он ощущал некое родственное дружелюбие, то вторую, даже не знал, любит или ненавидит? Зато он точно знает что ненавидит Вауэра! С ним все с самого начала пошло не так! Зачем этот кретин потянул свои шаловливые ручки к его книге?! Ведь она была рассчитана на то, чтобы он воскрес когда о нем уже забудут. А еще этот кретин оказался настолько тупым, что Грейверу так и не удалось подчинить его разум. На самом деле, это пожалуй, его единственное достоинство. Одна и та же ментальная атака работает на нем от силы три раза, потом мозг этого дебила становится к ней не восприимчив. То есть на практике это значило, что маг держал тело несколько десятков ударов, после чего разум Вауэра подвергавшийся уже атакам Элеоноры, просто выбросил ее деда в потусторонний мир. Конечно, опытный маг не расстерялся, и снова вломился в доставшиеся ему тело уже как ментальный паразит и это сработало. Дальше Грейвер же решил было пойти методом демонов(душа за желание), но тут его ждал очередной чертов облом! На душе этого засранца уже был пирог из печатей:

на самом верху была печать собственности темных эльфов, под ней, еще большей Тьмой была печать Проклятого, появление которого Грей рассчитывал проспать в книге. Но маг полез дальше, он не понимал как слабая человеческая душа может обладать такой сопротивляемостью. И старый маг смог заглянуть под печать Проклятого, и вместо души этого мальчишки, он увидел щит сияющий своей белоснежностью и охватывавший душу проклятого полностью, не давая тьме коснуться ее.

Мужчина, еще раз широко зевнув, поднялся с кровати и потянулся к фруктам на столе.

Когда яблоко хрустнуло на его зубах, воспоминание снова накатило на него и он скрипел зубами, от бессильной пока ярости. Он вспомнил глядя на постель, как он смешивал проклятие и благословение в душе мальчишки из-за всех сил, надеясь нейтрализовать одно другим и добраться до его души! А шельмец в это время якобы страдал от подростковой озабоченности, обнятый Элео!