Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1

Товарищи, – отвечал от имени партийного большинства Зеленский на августовском пленуме ЦК и ЦКК, – оппозиция очень сильно спекулирует на том, что виднейшие руководители ее были в числе ближайших сотрудников Владимира Ильича. <…> Но это означает, что Ильич умел использовать вас, умел прекрасно на пользу партии использовать ваши положительные качества и вовремя и достаточно энергично умел подрезывать отрицательные ваши свойства, которыми вы обладаете в большой мере. Теперь Ильича нет, и партия пытается делать то, что делал Ильич, пытается исправлять вас и использовать на пользу партии. А вы что делаете? Вы брыкаетесь. У вас обнаруживаются и растут те свойства, с которыми боролся Ильич, за которые он вас неоднократно бил и сек. Но вы не даете себя поправить, говорите, что в партии нет никого, кто мог бы вас призвать к порядку. Неверием в партию и непониманием ее звучат слова, что партия идет на поводу у Сталина, Сталин завязал на веревочку всю партию и т. д. Неверно это, товарищи! Миллионную партию не завяжешь в узелок, а борясь против Сталина, вы боретесь против партии388.

Время коллективного руководства еще не ушло, и термин «сталинский ЦК» пока не появился. Сталин не воспринимался как «главный». Он был символом «аппарата» как коллективной анонимной структуры, которой противостоят «вожди», в него не включенные. Но большевик Т. Губарев из деревни Теткино (Курская губ.) писал: «Нужна одна фамилия, которая звучала [бы] так же звонко и убедительно, как фамилия „Ленин“. Такой фамилией пока является „Сталин“. Нужно эту фамилию распространять и говорить, что так-то и так-то сказал тов. Сталин». Ну а оппозицию он предлагал «притянуть к ответу» и вообще «заразу выжечь каленым железом»389. Томская газета «Красное знамя» видела, куда дует ветер: «Партия перешагнула через такую гору, как Плеханов, ныне сумеет перешагнуть через Троцкого и Зиновьева»390.

2 ноября было созвано собрание томского партактива, на котором заслушали доклад Ляпина о нападках Троцкого и Зиновьева на руководство страны и о решениях октябрьского пленума ЦК и ЦКК, ограничивающих «бесчинства» оппозиционеров. По докладу выступали Тарасов, Иванова и еще три сторонника меньшинства из института. В оценке райкома, эти «выступления не носили серьезного характера и настроили собрание на веселый лад». Сразу же после избрания президиума поступило предложение Тарасова «о порядке ведения собрания». «С сегодняшнего дня открывается дискуссия, каждый член партии – активист – может присутствовать на нашем собрании», – заявил Тарасов и попросил допустить двух столичных товарищей. Первым был Виктор Борисович Эльцин, сын старого большевика Б. М. Эльцина, в 1918 году председатель Вятского совета, в годы Гражданской войны – политкомиссар дивизии, экономист, главный редактор Собрания сочинений Троцкого; ему отказали. Секретариат ЦК откомандировал Виктора Борисовича в распоряжение Сибкрайкома ВКП(б) «исключительно для педагогической работы как окончившего Институт красной профессуры по отделению истории Запада», и поэтому его участие в политической жизни провинции не поощрялось391. А вот другой абитуриент московского Института красной профессуры, троцкист Николай Григорьевич Колмаков, был допущен на собрание.