Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2

Когда перед большинством партии хлебная стачка кулачества, т. е. открытое нападение классового врага, ребром поставила вопрос о том, на каком пути искать выхода из хозяйственных затруднений и продовольственного кризиса и обострения товарного голода, большинство партии взяло курс на решительную борьбу с аграрным капитализмом, на усиление темпа индустриализации, на увеличение капитальных вложений в промышленность, в особенности в тяжелую индустрию, на путь дальнейшего вытеснения частного капитала, также на путь резкой борьбы с правыми элементами в партии. Эта борьба с капиталистическими элементами в стране и с правыми элементами в партии показала на деле, что классовая обороноспособность партии оказалась не подорванной под действием предыдущего периода относительно мирного существования и развития бок о бок с государственным хозяйством пролетариата – аграрного капитализма, несмотря на перерождение отдельных звеньев партии.

Чем-то это заявление напоминает покаяния кутузовской когорты, рассмотренные в прошлой главе. Мы и здесь находим отсылку к личному обращению: вчера я был оппозиционер, сегодня солидаризируюсь с ЦК. Но есть и существенные различия. В приведенном программном документе Радек и Смилга меньше говорили о себе, больше о политической ситуации. Соответственно, текст тяготел не столько к эго-документу, сколько к жанру политического заявления: авторы ставили себя в пример и обращались к партийным массам. Сквозь хаотичность и демократичность оппозиционной сети можно распознать отношение к иерархии – как в отрицательном смысле (призыв низвергнуть Троцкого с пьедестала), так и в положительном (призыв следовать примеру вождей). Оставшиеся с сомнениями оппозиционеры «должны понять, что остающиеся еще разногласия не оправдывают обособленного организационного существования, и тем более борьбы с партией. Только вместе с партией, на основе ленинской политики, мы можем успешно бороться за торжество мировой революции и коммунизма»[179].

Многие в партийной верхушке отнеслись к заявлению скептически: им не хватило признания ошибок в период последней дискуссии. Но вот Е. М. Ярославский был мягче: «Радек и Преображенский были сегодня у меня и заявили, что они не могут подписать эти новые поправки, – писал он 29 июня 1929 года Г. К. Орджоникидзе. – Таким образом, дело с ними затягивается. Я думаю, что зря. Нет надобности требовать от них, чтобы признали правильной политику партии и ЦК в период 1925–1927 гг. Ведь ошибки у нас были немалые»[180]. 4 июля 1929 года Политбюро решило отложить принятие решения по заявлению бывших оппозиционеров. Вернувшись к вопросу через полгода, 10 января 1930 года, партколлегия ЦКК ВКП(б) постановила, что ввиду того, что Е. А. Преображенский «признал полную свою солидарность с линией и всеми решениями партии, в том числе и с решениями партии об оппозиции, признал свою ошибку и вред, причиненный партии его фракционной работой, осудил взгляды и деятельность троцкистской оппозиции, восстановить его в рядах ВКП(б)», указав перерыв его пребывания в партии с 13 октября 1927 по 10 января 1930 года. К. Б. Радек также был восстановлен в рядах большевистской партии[181].