Автограф президента (сборник)

Однажды, отправившись вместе с двумя бандитами в город, он наскочил на чекистскую засаду. В короткой, но ожесточенной перестрелке оба попутчика Юрко были убиты, а сам он был ранен и схвачен чекистами. На допросе Юрко наотрез отказался отвечать на любые вопросы, приготовившись принять мученическую смерть, и вот тогда ему сказали, что он совершил глупость, бросив университет и уйдя к бандитам: его отца убили не чекисты, а переодетые боевики из банды Ворона, выдававшие себя за чекистов, и убили не за пособничество бандитам, а за отказ снабжать банду продовольствием и доносить на своих односельчан.

Юрко не поверил чекистам, но ему сообщили кое-какие детали и посоветовали вернуться в банду и самому во всем разобраться. Одновременно оказали ему медицинскую помощь и предложили, в случае если он убедится в правоте чекистов, не предпринимать никаких самостоятельных шагов, чтобы покарать убийц своего отца, а при очередном выходе во Львов дать о себе знать.

Так Юрко снова стал Тарасом Сердюком.

Вскоре в Закарпатье прибыл закордонный эмиссар ОУН, и Сердюк по заданию националистического подполья стал его проводником и телохранителем. Благодаря его «заботам», а вернее, при содействии чекистов, эмиссар успешно выполнил возложенную на него миссию и, возвращаясь за кордон, в знак благодарности захватил с собой и Юрко.

В сорок восьмом году Сердюк оказался в ФРГ, потом не столько по заданию ОУН, сколько по рекомендации чекистов работал в других странах, детально освещая деятельность украинских буржуазных националистов. Шли годы, и Сердюк, обремененный работой на ОУН и на КГБ и по этой причине не имевший ни жены, ни детей, загрустил по своей родной Украине, где проживали его братья, сестры и другие родственники. Руководство разведки удовлетворило его просьбу о возвращении на Родину, где планировалось его участие в крупном пропагандистском мероприятии по разоблачению антисоветской деятельности украинских буржуазных националистов, находящихся на содержании ЦРУ и других западных секретных служб. Перед отъездом в Советский Союз Сердюку предложили выехать в страну, где американская разведка принуждала неведомого ему Михаила Вдовина остаться на Западе, и помочь ему с честью выйти из этого сложного положения.

Полномочия Сердюка как шефа региональной службы безопасности распространялись и на эту страну, поэтому его приезд не выглядел необычным. На первой же встрече с Толей Сугробовым Сердюк предложил свой план, который и был принят нами практически без всяких изменений, поскольку все равно никто лучше него не смог бы решить все проблемы. Нас, правда, несколько смутило намерение Сердюка использовать, как говорится, втемную оуновских боевиков, но Сердюк заверил, что они ни за что не догадаются об истинной сути их участия в операции, а когда поймут, и меня и Сердюка в стране уже не будет. К тому же предоставлялся прекрасный шанс еще раз столкнуть оуновцев с покровительствующей им секретной службой натовской страны. Этот довод нам очень понравился, и план Сердюка был одобрен. В соответствии с этим же планом наиболее подходящим местом проведения операции оказался ресторан «Карпаты», где я и назначил Дику свидание.

Вот этому-то могущественному и беспредельно преданному нам человеку (одному!) и вверялись сегодня успех всей операции и моя судьба.

…В свое время, ознакомившись с делом Сердюка, я с удивлением узнал, что самое непосредственное отношение к его заброске за кордон имел мой первый наставник Максим Михайлович Гончаренко, более известный в кругу профессионалов как Макс. Этому человеку я был обязан очень многим, в том числе лучшими чертами в моем характере и определенными полезными навыками, необходимыми человеку моей профессии.

Когда мы познакомились, Максу было пятьдесят три года. Это был высокий, очень худой, будто сплетенный из длинных тонких мускулов и сухожилий человек, обладавший невероятной силой и потрясающей выносливостью.

В один из первых дней после моего прибытия на спецподготовку проходила сдача нормативов по программе офицерского многоборья, и Макс буквально потряс меня, когда пробежал стометровку с высокого старта чуть хуже тринадцати секунд.

Этот результат кое-кому может показаться вполне ординарным, но если учесть возраст Макса и то, что, кроме высокого старта, бежал он по гаревой, неухоженной дорожке захудалого стадиончика, да к тому же не в трусах и шиповках или хотя бы в тапочках, а в брюках и очень модных в ту пору китайских штиблетах, то показанное им время заслуживает восхищения.

На лыжах он вообще творил чудеса, на любой дистанции оставляя далеко позади почти всех своих подопечных, большинство которых были вдвое моложе его. В день своего пятидесятипятилетия он принял участие в лыжной эстафете четыре по пять километров и, пробежав в одиночку все четыре этапа, в соперничестве с десятью командами занял четвертое место.