Автограф президента (сборник)

Я скромно стоял среди обласканных вниманием звезд советского балета, которых плотным кольцом окружили благодарные ценители их таланта, и через головы миниатюрных балерин поглядывал по сторонам, ожидая, что вот-вот появятся Боден и его не разбирающиеся в балете сотрудники и испортят нам все впечатление от успешно закончившихся гастролей.

Несколько раз пробежал озабоченный представитель Аэрофлота, артисты балета пришли в легкое возбуждение, и до меня донеслись слова о том, что вылет задерживается по техническим причинам. В голову полезли разные нехорошие мысли.

Но время шло, Боден не появлялся, вскоре наконец объявили посадку, и я, зацелованный друзьями, словно примадонна Большого театра, в сопровождении генерального консула и еще нескольких товарищей проследовал на летное поле. Но на душе по-прежнему было неспокойно. Я шел к самолету и вспоминал, как однажды моему коллеге понадобилось быстренько исчезнуть из одной африканской страны.

Он без помех сел в самолет, и самолет даже взлетел, но неожиданно столкнулся с грифом, повредил локатор и вынужден был снова приземлиться. Пока чинили локатор, обстановка вокруг него резко осложнилась, и нам стоило большого труда вызволить его из переделки, в которую он попал из-за какой-то неразумной птицы.

Но в этой стране грифы не водились, мы благополучно взлетели и вечером того же дня были в Москве…

А еще через несколько дней, подробнейшим образом отчитавшись за проделанную работу, я уже отдыхал с женой в сочинском санатории имени Дзержинского.

Тем, кому не довелось и, возможно, никогда не доведется отдыхать в этом санатории, поясню, что все четыре корпуса, расположенные вокруг фонтана чуть ниже здания столовой, если встать лицом к Черному морю, имеют не только свои порядковые номера с первого по четвертый, но еще и имена собственные. Эти имена были придуманы еще в давние послевоенные времена острословами из числа отдыхающих чекистов. Один из корпусов получил название «Коварство и любовь», другой «Песок и глина», есть еще «Дворянское гнездо» и «Собака на сене».

Почему они были так названы, тому, кто хоть раз отдыхал в наших санаториях или домах отдыха, догадаться не сложно, обладая даже весьма заурядным воображением. Впрочем, на отдыхе у всех, за редким исключением, это самое воображение разыгрывается с необычайной силой.

Нас с Татьяной поселили в корпусе, в котором большей частью отдыхали сотрудники с женами, за что он и был прозван «Собака на сене».

Однажды утром я лежал на пляже и нежился под нежарким сентябрьским солнцем, ожидая, когда с мацесты вернется Татьяна, чтобы, вопреки строжайшим запретам врачей, сразу же после омовения в ванне затащить ее в море. Мне удалось отвертеться от всяких процедур, хотя мой лечащий врач категорически настаивал на этом, обнаружив у меня «крайнее истощение нервной системы», и поэтому я большую часть светового дня торчал на пляже.

Подходила к концу третья неделя нашего отдыха, я в отличие от Татьяны успел уже неплохо загореть, хотя у меня оставались еще значительные резервы…

С этой моей способностью здорово, до неприличия загорать связана одна забавная история.

Примерно через год после описываемых событий меня направили работать в одну африканскую страну, где я опять-таки в силу своих профессиональных устремлений задумал подружиться с одним очень симпатичным аборигеном моих лет. Главным для меня, конечно, была не его экзотическая внешность и даже не одинаковый возраст, а то, что он по счастливому совпадению занимал пост заместителя начальника местной службы безопасности. Я довольно часто встречался с ним по служебным делам, стараясь на этой благодатной почве перевести отношения на неофициальную основу. Но у меня ничего не получалось: несмотря на все мои телодвижения, абориген строго придерживался требований должностных инструкций и ни на какие частные беседы с иностранцем, пусть и представителем дружественной страны, не соглашался.

Так и не добившись положительного результата, я уехал в отпуск. Отдыхал, как всегда, на берегу Черного моря и через два месяца вернулся в страну, сохранив хотя и не весь, но значительную часть своего южного загара.

В один из первых же дней, полный профессионального энтузиазма, я посетил службу безопасности, и мой коллега встретил меня удивленным возгласом:

— Месье, где вы так загорели?