Автомобильная династия. История семьи, создавшей империю BMW

Одним из стратегов этой большой монополии и стал Гюнтер Квандт. В 1918 году через своего посредника, предпринимателя Фритца Рехберга, он вошел в правление компании Wintershall. Затем Квандт познакомился с Августом Ростергом, генеральным директором Wintershall, также владевшим большим пакетом акций компании. Он был старше Квандта на 11 лет. Ростерг мечтал обновить отрасль и понимал, что Квандт может ему в этом помочь.

На первый взгляд у них было мало общего. Один – сын владельца фабрики, которому отец щедро предоставил все возможности, другой – выходец из многодетной семьи горняков, который начинал бурильщиком и дослужился до генерального директора компании. Однако их обоих связывало общее стремление: они хотели построить индустриальную империю. Ростерг стремился превратить Wintershall в ведущий немецкий концерн в области калийной промышленности.

Перед Первой мировой войной Германия владела монополией на мировом рынке калийных солей. После поражения страна утратила прежние позиции. Wintershall потеряла два завода в Эльзасе, получив, однако, компенсацию от государства. Время для слияний было самое подходящее. Ростерг и Квандт не преминули воспользоваться ситуацией, чтобы объединить разрозненные предприятия в одну компанию. В 1920 году Wintershall владела 27 заводами. Компания стала огромным концерном, для управления которым в Касселе появилась новая штаб-квартира.

Ростерг наслаждался властью, но при этом избегал публичности. Этот пример укреплял Квандта, также предпочитавшего действовать в тени, в собственных предпочтениях. Организовывая поглощения и слияния калийных предприятий, Квандт находил множество подтверждений тому, что закулисные действия имеют экономические преимущества. Ведь если следовать своим планам тайно, конкурентов можно застать врасплох.

Предпринимательская логика была на стороне Ростерга и Квандта: кампании по поглощению соответствовали принципу экономической эффективности. Тем не менее сам процесс был похож на набег, и борьба не всегда велась честно. Участие в этих слияниях многому научило Квандта. Фабрикант познакомился со всеми тонкостями торговли акциями и спекуляций. Позже знания и опыт в сфере финансов очень ему пригодились, особенно во время финансовой лихорадки, сотрясавшей Германскую империю, и кризиса, который затем обрушился на страну.

Многие немцы обвиняли в девальвации, случившейся в 1920-е годы, революцию и неопытность молодой республики. Фактически же кризис явился следствием войны и огромных расходов на нее. По планам кайзеровского правительства Первая мировая должна была окупиться так же, как и война 1870–1871 годов, – за счет репарационных выплат проигравших сторон. Налоги не повышали, а военные расходы покрывались займами, которые правительство брало у граждан, и огромными кредитами. Все эти действия привели к инфляции: между 1914 и 1918 годами цены в Германии выросли в три раза.

После капитуляции новое правительство оказалось перед выбором и должно было либо смириться с товарным дефицитом, рискуя при этом общественным порядком, либо продолжить занимать. Правительство решилось на новые долги и вместе с тем на еще большую инфляцию. Ситуацию усугубляли обязательства по выплате репараций, которые Германия взяла на себя, подписав Версальский договор 1919 года.

Все эти события положили начало падению немецкой валюты. В 1921 году страны-победительницы постановили, что Германия должна выплатить 132 млрд золотых марок в течение последующих десятилетий, и определили размер ежегодных платежей.

Правительство попыталось спасти положение, увеличив выпуск денег. Курс марки по отношению к доллару и фунту стерлингов подскочил, но и цены также устремились ввысь.

В июне 1922 года двое мужчин расстреляли из автомобиля имперского министра иностранных дел Вальтера Ратенау. Эта кровавая расправа убила и остаток доверия к марке. Вкладчики, как внутри государства, так и за его пределами, избавлялись от активов, которые они держали в немецкой валюте. В 1922 году инфляция в Германии составляла 1300 %. Осенью 1923 года валютный кризис достиг своего апогея. Масса наличных денег была колоссальной: в октябре появились банкноты достоинством в 2500 миллиардов марок, а в ноябре – уже в 400 триллионов (числа указаны в «длинной шкале», где окончание «иллион» получают степени миллиона). На валютном рынке марка почти ничего не стоила: в середине ноября курс составлял 1,26 млрд марок за доллар. Пытаясь прекратить гиперинфляцию, правительство провело реформу и ввело новую валюту – рентную марку[4].