Автомобильный король

Они подошли к городской черте Детройта, где кончалась власть мэра Мэрфи. Дальше был Дирборн, где находился завод, город, в котором правил Генри; мэр и все должностные лица были его ставленниками. Начальник полиции был раньше фордовским полицейским и многие годы получал двойное жалованье — одно у Форда, а другое в городском управлении Дирборна. Ему только что доставили новую партию пулеметов.

Шествие остановилось, и дирборнская полиция предложила демонстрантам разойтись. Один из руководителей колонны ответил, что они подойдут к фордовскому заводу и попросят принять делегацию, которая передаст требования рабочих. Он снова заверил, что они не нарушат общественного порядка, и еще раз предупредил об этом всех демонстрантов.

Шествие двинулось, и полицейские начали бросать бомбы со слезоточивыми и рвотными газами. Но шоссе было широкое, рабочие увертывались от бомб, и колонна продолжала двигаться. Полицейские на автомобилях и мотоциклах помчались к заводу, оглашая воздух воем сирен.

Генри перекинул широкие мосты через шоссе для того, чтобы рабочие, идущие на его завод, не задерживали движения. На первом мосту стояли его молодчики из "служебной организации" с газовыми бомбами и пулеметами. С военной точки зрения это была превосходная позиция — при условии, что противник безоружен. Отряд фордовской полиции вперемешку с дирборнской полицией выстроился перед воротами. Репортеры утверждали, что в этом отряде были детройтские полицейские, — по-видимому, мэр Мэрфи не умел управлять своим собственным ведомством.

Требуется немалый запас мужества, чтобы идти прямо под пулеметы, особенно если шагаешь впереди и знаешь, что в тебя метят. Может быть, на это могли отважиться только фанатики-"красные", а может быть, наоборот, у кого хватало мужества, того называли фанатиком-"красным". Как бы то ни было, к заводу они подошли, полиция приказывала им разойтись, а они настаивали, чтобы пропустили их делегацию и разрешили ей вручить список требований.

Эбнер Шатт тоже был здесь, испуганный и недоумевающий. Он столько раз проходил по этому мосту, что мост казался ему родным. Разве его сын не работает здесь, в эту самую минуту? Конечно, Эбнер имеет право просить работы; конечно, знай мистер Форд, что он без работы, он бы сразу его устроил! Но когда Эбнер увидел, что люди на мосту бросают в него бомбы, и услышал, как они разрываются возле него, он попятился; а когда рядом с ним рабочий схватился за живот и рухнул на землю, простреленный пулей, Эбнер повернул и побежал к пустырю, где он когда-то ставил свой автомобиль.

Что произошло потом, он не видел, но прочел об этом в газете. Ворота завода отворились, и на машине выехал Гарри Беннет; он сидел рядом с шофером и кричал толпе, чтобы она дала дорогу. Отчеты расходились относительно того, из какого револьвера он стрелял; во всяком случае, он стрелял, и кто-то бросил камень и угодил ему в голову и его отправили в госпиталь. Люди на мосту немедленно стали поливать толпу из пулемета и не прекращали огня, пока не ранило около пятидесяти рабочих и не убило четверых.

Таков был ответ Генри Форда Эбнеру Шатту и остальным безработным. Или, вернее, таков был ответ миллиарда долларов, который распоряжался жизнью Генри. Несколько десятков рабочих с пулевыми ранами лежали по госпиталям в — наручниках, прикованные к койкам цепями; но ни один полицейский и ни один молодчик из "служебной организации" не получил пулевой раны.

Фордовская модель А вернулась к былым временам, когда фордовский автомобиль окрашивался только в один цвет. Как ни называй его — цвет "выжженной Аравийской пустыни", или цвет "утренней зари", или цвет "голубых вод Ниагарского водопада", или цвет "вороненой стали", — все равно это был цвет свежей человеческой крови.

67

Эбнер Шатт ехал в трамвае домой, и у него было достаточно времени, чтобы поразмыслить о происшедшем. В него стреляли; он видел, как убили человека, впервые был свидетелем преднамеренного убийства. Он был потрясен и чем больше думал об этом, тем более удивлялся на самого себя. Привычка к порядку и повиновению взяла верх, и он сказал: "Не надо было мне туда ходить!" Он подумал о своем великом и добром друге Генри Форде и о том, как он будет опечален этими событиями и участием в них Эбнера. Если бы мистер Форд знал, что к нему идут рабочие, он поговорил бы с ними ласково и дружески, как, бывало, говорил с Эбнером. Почему никто ничего не сказал ему?

Эбнер нашел подтверждение своим мыслям, когда купил вечернюю газету и прочел, что организаторами похода были самые прожженные "красные" агитаторы Детройта и его окрестностей. В газете сообщались их имена, уже знакомые Эбнеру по той же газете. Так вот оно что! Эти хитрецы сумели завлечь в свою ловушку самого верного из стопроцентных американцев, бывшего куклуксклановца! Тайные агенты большевиков, которые хотят свергнуть правительство свободной Америки и превратить всех рабочих в рабов, как в России! Эбнер был совершенно уверен, что в России рабочие являются рабами, он читал об этом в "Дирборн индепендент".