Автономка

Капитан лежал в отдельной реанимационной палате. Рядом с кроватью сидела его жена и вслух читала книгу. При появлении начальника штаба она встала, улыбнулась подполковнику, но на старшего лейтенанта посмотрела зверем, словно видела именно в нем причину несчастья, постигшего ее мужа. У Твердовского это было, если Арцыбашев не ошибался, третье ранение, и жене пора было бы привыкнуть, но она привыкать не собиралась.

– Выйдите, пожалуйста, нам поговорить нужно, – попросил Совкунов.

Бич Божий откровенно сердито захлопнула книгу, сунула ее под мышку и вышла, не прикрыв за собой дверь. И остановилась сразу за порогом, как строгий надзиратель. Василий Иванович дверь закрыл, сказав перед этим:

– Ты не переживай. Мы всего бутылку принесли. И сало копченое на закуску…

Бич Божий фыркнула за дверью, как психующий кабан.

– Вот такие мы хохлы, с характером, – улыбаясь, сказал капитан Твердовский.

– Если правильно оцениваешь боевую обстановку, завтра можно уже и в бой посылать, – сделал естественный вывод начальник штаба бригады. – Готов?

– Лучше бы к вечеру, не раньше, – попросил Дмитрий Евгеньевич. – В самом деле, не догадались с собой захватить?

– Сказали, сало в реанимацию нельзя, – улыбнулся Василий.

– Тогда я и без сала согласен. Уговорили…

– Если без сала – быстро заснешь. А ты нам все рассказать должен, – потребовал Валерий Валерьевич. – Состояние нормальное?

– Нормально.

Капитан сделал серьезное лицо и даже лоб наморщил, вспоминая. Потом начал:

– Меня с утра Мамаша Крюгер задержала. Угля ей четыре ведра принес. А уголь смерзся, пришлось ломом долбить. Я для Мамаши специально кусочки выбирал поувесистее, чтоб печка как домна горела. После этого пришлось, естественно, умыться и переодеться. Потому на службу пошел на пятнадцать минут позже, чем обычно.

– Мамаша Крюгер свое дело знает, ничего случайно не делает, – прозвучал вывод старшего лейтенанта Арцыбашева. – За что и уважаю.

– Я уже мимо вашего дома прошел, – продолжил Дмитрий Евгеньевич, – но заметил свет в окне. Подумал, уж не Василий ли Иванович вернулся… Людмила обычно раньше уходит. Я когда мимо дома прохожу, Вася только собирается на службу. Прошел, стало быть, мимо дома и слышу – стекла летят. В темпе туда. Только дверь открываю, мне навстречу Людмила летит. Пришлось придержать, чтобы не ударилась, и из-за этого я темп атаки потерял, дал им возможность среагировать. Их уже трое осталось, одного Людмила уложила. Даже не трое, а двое, потому что самый здоровый в гипсовом воротничке. Челюсть у него, похоже, сломана. Я бы мог добавить, и даже желание имел…

– Ты его узнал бы при встрече? – внезапно спросил старший лейтенант Арцыбашев.

– Кого?

– Того, у которого челюсть сломана…

– Без проблем. У меня память фотографическая. Троих узнал бы. Один только руки между ног зажал и сильно корчился. Его Людмила вырубила. А когда корчится, лицо искажается… Могу ошибиться.

Дверь приоткрылась, и в реанимационную палату заглянул врач, а из-за его плеча выглядывала Бич Божий.

– Товарищ подполковник, – сказал врач, – больного лучше не утомлять. Он только после операции проснулся.

Совкунов ничего не ответил, только кивнул, шагнул к двери и закрыл дверь под носом у врача. Он уже понял, что появилась нить.

– Кого наш герой должен узнать? Выкладывай.

– Пусть до конца расскажет, потом я добавлю.

– Я уже практически все рассказал. Людмилу на пол опустил, она без сознания была. И только-только под «уширу»[11] присесть успел. Из сидячего положения перешел в прыжок и локтем достал печень. И тогда этот громила со сломанной челюстью выстрелил. Побоялся, потому что я к нему уже повернулся. Меня пулей на стену бросило. Я сознание не сразу потерял, слышал еще, как на него по-своему заругались. Сообразили, что не то у нас место, где стрелять можно. И сразу бежать. Меня сбили, хотя я уже по стене оседал, через спину переступили и на ходу ногой в висок добавили. Так, вскользь, несерьезно. Я опять попытался встать, чтобы за ними выйти, но на пороге упал, отключился. Вот, в принципе, и все. Потом Людмила в сознание пришла, вызвала караул. На выстрел никто внимания, кажется, не обратил, хотя у нас в городке стреляют, помнится, нечасто… У нас только Мамашу Крюгер слышат хорошо. Так что ты говорил про этого, в гипсе?..

– Руководитель следственной бригады говорил, перед похоронами. По заключению судебно-медицинской экспертизы, незадолго до смерти мой отец сломал себе два пальца. Переломы в самой костяшке. Эксперт опытный, предположил, что пальцы сломаны во время удара, причем сильного, который и для получившего его без последствий не остался. Следаки стали искать по травмпунктам. Нашли одного кавказца – чемпион мира по боям без правил. Сказал, что челюсть ему сломали на тренировке, кто-то это подтвердил. Но проверить следует, может быть, это как раз и есть та ниточка, за которую надо потянуть. Я позвоню следователю, запрошу фотографию этого парня…

– Обязательно. И чем быстрее, тем лучше, – сказал подполковник.

– Я бы прямо сейчас позвонил, но номер в трубку не занес. Дома остался, на бумажке записан. Как только вернусь…