Автономное плавание

Моросил мелкий холодный дождь. Немощеные тротуары раскисли, и Матвей шел по щиколотку в грязи. Он шел, не замечая ничего вокруг. Наверное, если бы сейчас перед ним возникла пропасть, он шагнул бы в нее.

Нет ничего противнее, чем сидеть и выслушивать соболезнующие высказывания и ловить на себе сочувственные взгляды.

Хорошо еще, что Крымов не стал задерживать. Что-то он скажет завтра на разборе?

Отвратительный вы тип, лейтенант Стрешнев. Вас учили, воспитывали, вас хорошо приняли, вам доверяли. А вы оказались просто растяпой. Корнейчук это подметил верно. Где-то в глубине души вы радовались, что вам сразу доверили боевую часть, пусть временно, но доверили. Вы думали о широких перспективах, которые открывались с первого дня. И оказались перед перспективой стать всеобщим посмешищем!

Может быть, Соня права - человек должен беречь те маленькие радости, которые предоставляет судьба? Ведь вам предлагали остаться в Ленинграде, но вы, видите ли, не захотели. Конечно, у вас нет опыта, в научно-исследовательском институте вы были бы просто мелким служащим, чиновником, никакую науку никуда не смогли бы двинуть. Вы это отчетливо сознавали и поэтому отказались идти в институт. Может быть, все же зря отказались? Пусть чиновник, пусть ничего не значащий исполнитель чужой воли. Но ведь Ленинград! Сейчас в Мариинке, наверное, идет "Лебединое озеро"...

Взвизгнули тормоза. Кто-то вскрикнул, кто-то дернул Матвея за рукав. Машину занесло и развернуло поперек дороги. Шофер открыл дверцу и длинно выругался. Так умеют теперь ругаться только шоферы, они дадут десять очков вперед любому нынешнему боцману.

- Может быть, вы все-таки поможете мне выбраться? Матвей оглянулся. Люся стояла рядом, в канаве.

- Извините. - Матвей протянул ей руку и помог выбраться из канавы.

- Как я испугалась!

- Он вас чуть не задавил?

- Да не меня, а вас! Я шла вам навстречу, вы посмотрели на меня и даже не заметили. Я пошла за вами. Что с вами?

Матвей молчал. Люся взяла его за рукав и, внимательно посмотрев в глаза, сказала:

- Я так напугалась, Матвей!.. За вас.

Матвей уловил в ее голосе тревогу и мягко сказал:

- Пойдемте-ка, Люсенька, в "Шторм"!

- Никуда я вас не пущу! Идите со мной.

Матвей покорно пошел за ней. Они шли долго. Люся ни о чем больше не спрашивала. Матвей тоже молчал.

Она привела его к себе домой. В коридор вышла ее мать. Матвей молча поклонился, а Люса попросила:

- Мамочка, согрей, пожалуйста, воды.

Люся проводила Матвея в маленькую комнатку, усадила на стул и приказала:

- Разувайтесь.

Она принесла таз с водой и, увидев, что Матвей еще не разулся, сказала:

- Ну что мне вас упрашивать, что ли? Ведь промокли же! Разувайтесь быстрее, а то вода остынет.

- Спасибо, но...

- Не спорьте, я не люблю, когда мне противоречат. Потом, порывшись в шкафу, достала носки.

- Попробуйте натянуть вот эти, они, кажется, побольше.

Носки были безнадежно малы, они едва прикрывали ступню.

- Ладно за неимением лучшего сойдет и так. А теперь садитесь вон туда, к батарее. - Люся взяла его носки, таз и вышла.

Матвей сидел и разглядывал висевшие на стене эстампы, портрет пожилого мужчины в форме моряка торгового флота. У него были такие же большие и строгие глаза, как у Люси. "Отец, - догадался Матвей. - Где он сейчас? В плавании?"

Матвей спросил об этом, когда Люся вернулась в комнату.

Она коротко ответила:

- Он погиб.

- В войну?

- После. Подорвались на мине.

- Кто-нибудь спасся?

- Почти все. Погибли трое. Он, помощник и механик. Отец был капитаном. А вы ведь знаете святое морское правило: капитан покидает судно последним.

- Да, знаю.

Она сидела, опустив голову. Матвей смотрел на нее и не знал, что сказать: он онемел от неожиданного радостно-щемящего волнения. И Матвей осторожно тронул ее за руку. Люся подняла голову, взглянула на него все еще отрешенно, потом удивленно и вдруг смутилась и покраснела. И Матвей понял, что она догадалась. Может быть, не обо всем, но инстинктивно почувствовала, что с ним происходит. И должно быть, испугалась этого, встала, отошла к окну и уже оттуда попросила:

- Ну а теперь рассказывайте.

- О чем?

- Что у вас приключилось? Неприятности по службе?

- Да.

- Большие?

- Не знаю.

- А все-таки?

- Несколько оплошностей. Но дело не в этом. Я, кажется, начинаю жалеть, что приехал сюда.

- А разве вас сюда не послали?

- Нет, я попросился сам. Меня оставляли в Ленинграде, в научно-исследовательском институте.

- Тогда все это просто противно.

- Что противно?

- А то, что вы киснете, Матвей! Это ужасно противно. Я вас сейчас просто ненавижу. - Но она произнесла это совсем даже не строго и в таком несоответствии смысла слов и интонации, что у Матвея опять защемило в груди, его опять охватило чувство радостного наполнения. Наверное, это чувство отразилось и в его взгляде, потому что Люся тихо сказала:

- Не смотрите на меня так.

Потом вдруг спросила:

- Скажите, Матвей, для чего вы живете?

- Я?

- Да, вы. И я, и другие. Вообще - для чего человек живет?

Матвей задумался. В самом деле, для чего? Его никогда никто не спрашивал об этом, он и сам никогда не думал. И сейчас просто не знал, что ответить.