Автономное плавание

- Тянет, конечно. Руки вот, - Ивонин показал свои ручищи, - по работе истосковались. Я ведь по гражданской специальности - каменщик. Самая ходовая теперь специальность.

- Нынче всякая специальность ходовая, - заметил Проценко.

- Нет, не всякая, - возразил Ивонин. - Взять, к примеру, кондукторов. Выходят они из моды, автобусы-то нынче без кондукторов. Или - магазины без продавцов. А каменщики завсегда будут. Даже при коммунизме. Потому что заводы, дома и прочее строительство всегда будет.

- Скоро и дома из металла и пластмассы начнут строить. Сборные, легких конструкций.

- Когда это еще будет. На мой век работы хватит. А не хватит переучусь...

Прислушиваясь к разговору матросов, Матвей подумал, что все они, в сущности, люди глубоко мирные. Но "надо, - значит, надо" - и служат. Хорошо, честно.

В дверь просунулась голова дневального:

- Товарищ лейтенант, вас к телефону!

Звонила палатная сестра, ухаживающая за Афониным.

- Что случилось? - встревоженно спросил Матвей.

- Ничего не случилось, не волнуйтесь, - успокоила сестра. - Ему немного лучше. Но, видите ли, какое дело: ему сейчас надо принимать очень много жидкости, а он почти не пьет. В таких случаях рекомендуется пиво. А пиво, сами понимаете, не предусмотрено нормами снабжения госпиталя. Я хотела сама купить, но в городе пива нет. Говорят, что бывает в вагон-ресторане ленинградского поезда.

- Когда он приходит?

- В девятнадцать пятьдесят.

- Хорошо, я вечером приду.

Матвей позвонил начальнику политотдела, но того не было - ушел в море. Комбриг оказался на месте и, выслушав Матвея, сказал:

- Возьмите мою машину. Шофер вам поможет. Передайте Афонину, что я к нему часов в десять заеду - раньше никак не смогу.

До прихода поезда оставалось более часа и Матвей решил заехать к Люсе. Все эти дни, оставшись за старшего, он никак не мог вырваться в город.

У Люси был свободный от занятий вечер, она оказалась дома.

- Вы? - удивилась она, открывая дверь.

- Не ожидали?

- Признаться, нет. Но рада вас видеть. Проходите.

- Извините, некогда. Я спешу на вокзал. Поедемте вместе, а то боюсь, что у нас другого времени не будет, а в ближайшую неделю я не смогу выбраться в город.

- Но я не одета.

- А, пустяки. Идемте.

Когда шли к машине, Люся, заметив, что Матвей прихрамывает, спросила:

- А что у вас с ногой?

- Так, пустяки. Растяжение. Как поживает чета Курбатовых?

- А вы у них давно не были?

- С тех пор как мы с вами там встретились.

- Так вы ничего не знаете? Алексей получил орден. Правда, не говорит, за что.

- Надо будет зайти поздравить.

- Завтра у Симы свободный вечер, и Алексей, вероятно, будет дома.

- А вы там будете? Я очень хочу, чтобы вы тоже пришли.

- Ну, если очень, - Люся улыбнулась, - то, может, и приду. Но вы же говорили, что не сможете еще целую неделю выбраться.

- Ну, ради такого случая постараюсь.

- Ради какого? - Она внимательно посмотрела на Матвея.

- И ради ордена и ради вас, - ответил он прямо. - Честно говоря, я скучал без вас.

- Не надо об этом, - тихо попросила она.

- Вы мне не верите?

- Я бы хотела вам верить. Но боюсь.

- Чего?

Она не ответила. То ли не захотела, то ли не успела: они уже подъехали к вокзалу.

Вскоре подошел поезд. Директор ресторана, молодой розовощекий верзила, долго не соглашался продать ящик пива. Матвей терпеливо объяснял ему, что пиво нужно для лечения. Директор не хотел верить такому объяснению, но тут подошла официантка и спросила:

- Ожог?

- Да.

- При ожогах пиво действительно полезно, иногда даже необходимо.

Оказалось, что официантка раньше работала медсестрой. Директор приказал буфетчице отпустить ящик пива и даже сам отнес его в машину.

* * *

...Белый-белый сверток. Только две щели: одна для глаз, другая для рта.

Афонин похож на новорожденного: забинтованный с головы до ног, беспомощный. Сестра с ложечки кормила его манной кашей. Увидев Матвея, Афонин попытался улыбнуться.

Сестра пожаловалась, что больной плохо ест. Матвей открыл пиво и заставил Афонина выпить целую бутылку Ц доесть кашу.

- Ну вот и молодец, - похвалил он матроса.

Сестра осторожно поправила подушку. Афонин слабым голосом поблагодарил ее. Ему больно было даже говорить" Матвея охватило острое чувство сострадания.

Как-то Матвей обжег утюгом палец. Он долго дул на палец, прикладывал его к холодной спинке кровати, опускал в холодную воду, а боль все не утихала. На пальце образовалось пятнышко скоробившейся кожи. Пятнышко. А здесь - все тело. Почти без кожи. Живое мясо. Раз в неделю Афонину должны делать перевязку. Матвей представил, как отмачивают присохшие к телу бинты, и содрогнулся.

Он сказал Афонину, что лодка ушла в море, что вечером его собирается навестить комбриг. Потом Матвей вспомнил, что привез матросу письмо, - оно пришло сегодня.

- Прочитать? - спросил Матвей, доставая письмо.

- Покажите, - попросил матрос.

Матвей поднес к его лицу конверт. Афонин пробежал глазами адрес и попросил:

- Положите под подушку, я потом прочитаю.