Автопортрет

Темно. Только свет от уличного фонаря. На лестнице сдавленные голоса мужской и женский. Я жду, когда они вставят в скважину ключ и тогда закрою замок на собачку. Вспоминаю, кстати, что год назад потерял ключи, когда катался на катере с Михайловым. Ольга трясется в рубашке на кухне, перед телефоном. Босиком. Ждет моей команды. Мимо наших окон проезжает такси и сворачивает за дом, к нашим парадным. Это мне Ольга шепотом докладывает. Все ясно. Уже и такси подогнали для вывоза вещей.

Хлопает входная дверь парадной. Шаги, удаляющиеся голоса. Уходят. Сорвалось. Что-то им помешало.

Не двигаемся еще минут десять. Прислушиваемся. Плачет во сне Максимка. Ольга на цыпочках идет к нему и успокаивает. Я подбираюсь к дверному глазку и смотрю на лестницу. При тусклом свете лампочки видна только коляска, которую мы оставили после гулянья, чтобы она обсохла, и больше ничего. Прислушиваюсь самым внимательнейшим образом, и мне кажется, что на лестнице кто-то есть. Может, он стоит у окна, вне зоны видимости. Может, присел под дверью, и в глазок его не видать. Скашиваю глаза на замочную скважину. Мне отчетливо видится, как желтенький лучик проникающего через нее света дрожит и временами исчезает. Скрипучий, расхоженный около двери пол не дает мне пошевелиться. Я долго прислушиваюсь и, наконец, после совещания с Ольгой одними губами, решаю погреметь ключами и закрыть дверь на оба замка. Если это милиция, и она еще на лестнице, то звонки продолжатся. Если грабители убегут.

Запираю. Тишина.

Сидим с Ольгой на кухне и строим различные предположения. Я думаю - кто меня вломил милиции? Или это Ольгины знакомые думали, что меня нет дома, и наведались. Ольга клянется, что такого не может быть. Масса предположений. Ольга разнервничалась и съела две котлеты с булкой.

Мне надоедают сомнения, и я выхожу на лестницу. Никого нет. Спускаюсь к двери. Выпал легкий снежок, и около парадного вижу отчетливые отпечатки сапогов.

Встаю в 5-30, беру рукопись, бутерброды, чай и уезжаю на Комендантский аэродром. Прячусь от возможного повторного визита милиции.

К концу дня выясняется, что звонила в нашу дверь Антошкина бабушка, которая решила, что мы забыли на лестнице коляску.

- Женщины, между нами говоря, сволочи, - изрек Коля Лысов. - Они так и ждут момента, чтобы проявить издевательство над человеком. Так и ждут...

10 января 1983г.

В электричке рыбаки с бамбуковыми удочками сидят рядом с лыжниками. Такая в этом году зима. В лесах есть снег, а реки не замерзли.

Рыба клюет лучше, чем летом. Чем ниже температура воды, тем выше в ней содержание кислорода. От этого подвижность рыбы, ее жор - объяснил мне рыбак.

Отдал в "Гатчинскую правду" пять юморесок. Получил гонорар за старое 7 руб.

Шел через Гатчинский парк и вдруг вспомнил, что в детстве отец с матерью называли меня Котенком. Котенок, Котя... Отец называл еще и Дымком. Дым, Дымок.

И так трогательно сделалось от этого воспоминания, словно родительские голоса услышал. Смахнул крупные капли со скамейки, сел и покурил не спеша. Просто захотелось посидеть, подумать. Редко такое бывает. Гонки, гонки, гонки...

11 января 1983г. Коммунар.

Сегодня узнал, что с помощью таракана можно выводить с бумаги шариковую ручку и чернила. Надо свежую надпись присыпать сахарной пудрой и пустить по ней таракана. За ночь таракан аккуратненько сгрызает пудру и след пасты. Еще лучше - предварительно подсыпать сахар в чернила. Решил проверить для расширения писательского кругозора. А вдруг буду писать детектив?

Предложил Лысову принять участие в эксперименте. Коля охотно согласился. Мы погасили на кухне свет и сели в засаду. Включаем свет разбегаются. Штук пять испортили, пока ловили. Нам нужен был не контуженный, а настоящий, с добрым аппетитом таракан. Поймали. Я растер в ложке сахарный песок, приготовил пудру. Коля стерег таракана в спичечном коробке. Мы начиркали своих росписей на обложке тетради и сразу присыпали пудрой.

- Когда впитается, отдуй лишнее, - подсказал Лысов. - А то сверху слизнет, а грызть не захочет.

Мы выкурили по сигарете, и я аккуратно сдул пудру. Коля принес фото-лупу, и мы убедились, что сахарная пудра прилипла к канавкам наших росписей.

Я накрыл тетрадку литровой банкой, и Коля выпустил под нее таракана.

Таракана мы словили хорошего - большого, рыжего, усатого. Он стал бегать по стенкам банки, доползать до крыши и падать с сухим шлепком вниз.

- Убьется! - испугался Коля.

- Не убьется, - сказал я. - У них спина из хитина - пружинит. Что-то он пасту игнорирует. Видишь?

- Вижу, - сказал Коля. - Ты его не помял случайно?

- Ты же видел - брал аккуратно, - обиделся я. - Дуркует что-то.

- Смущается кушать в неволе, - вздохнул Лысов. - Пусть очухается.

Мы накрыли банку полотенцем и тихонько попили чаю.

Когда Коля сдернул полотенце, таракан, как мотоциклист в цирке, погнал по стенке банки и сверзился на бумагу. Что этот паразит делал до этого, мы не видели.

Коля приложил к банке лупу и долго разглядывал наши росписи.

- Следов подъеда не вижу, - доложил он.

Мы решили оставить таракана на ночь. Проголодается - начнет жрать. Голод не тетка.