Автопортрет неизвестного

– Вот представь себе, – рассказывал Игнат. – Жила-была одна девушка, очень заметная, из какой-то вполне обеспеченной и даже, можно сказать, влиятельной семьи. Двадцать семь лет. Высокая такая. Каблуки, прическа, косметика, часы-кольца. И сама красивая. Правда, были проблемы. Ноги длинные, но чуть-чуть кривоватые. И грудь больше, чем надо, и пузико выпирает, а попа, наоборот, меньше нормы. Но все ничего, это все как-то маскировалось сапогами, платьем, посадкой и повадкой. Если сидела, то ногу на ногу, если стояла, то вот так, в пятой позиции.

– В третьей, – поправила Юля.

– Хорошо, хорошо. Да. Ну и они в буфете сидели, была своя компания, человек пять девок и один мужик. Два столика сдвигали, как раз вшестером. Девки такие были, подруги этой красавицы. Тоже ничего, хотя не такие блестящие. А мужик – тут особый разговор. Парень лет тридцати с хвостиком. Женатый. Ребенок есть. Живут в каком-то Сукино-Выкино, панельный дом, двухкомнатная квартира. Это он сам рассказывал. Потому что он в этой компании был как подружка. Даже как служанка. Девки усядутся, он им кофе тащит, берет у стойки, запоминает, кому с молоком, кому черный, кому двойной. Плюс еще булочки запоминает! Всем ведь разные булочки: кому с маком, кому с корицей. Они, конечно, ему деньги дают, он потом сдачу раздает, а они, представляешь себе – я сам слышал, я за соседним столиком был! – они иногда ему говорят: «Сдачи не надо!» Как бы шутя. А он тоже как бы шутя отвечает: «Спасибочки-с, ваше благородие!» – и как бы шутя сдачу прячет в карман. Странно, да? Но он очень бедный был, это было видно. Конечно, белая рубашка, галстук, костюм, ботинки начищены, хотя рубашка старенькая, галстук с пятнышком, пиджак лоснится, брюки с перезаглаженными стрелками. Ботинки со сбитыми носами, царапины затерты гуталином… Бедность, бедность! Аккуратная такая бедность, достойная, чисто вымытая и даже сбрызнутая одеколоном.

– Ты прямо как баба, все рассмотрел! – сказала Юля.

– Не как баба, а как писатель! – засмеялся Игнат. – Всегда нужны подробности.

– Подробности, – возразила Юля, – нужны там, где они нужны. Мне так кажется. Зачем полстраницы описывать диван, на котором никто не трахается? Вот тебе афоризм! Запиши! Зачем полстраницы описывать чьи-то нищебродские портки, если это не нужно для сюжета? Что за страсть к бессмысленным описаниям? Ты что, Тургенев или Достоевский?

– Я хуже Достоевского, – скромно сказал Игнат. – Но лучше Тургенева. А ты что так разволновалась?

– Я? Ты что? Давай дальше.