Автопортрет: Роман моей жизни

Зою Свет любил и первые года два был ей верен, но потом, как большинство из нас, не считал брак препятствием для коротких посторонних связей. Женщин покорял личным обаянием и вопросом, который неизменно вел к обольщению: «Откуда вы такая?» Чуть ли не каждый день он, застенчиво усмехаясь, рапортовал мне об очередной победе. Я иногда удивлялся:

– Свет, неужели тебе никто не отказывает?

– Почему же, – возражал он скромно. – Некоторые отказывают, но я прошу у всех подряд, и кто-нибудь соглашается.

Как и полагается романтику, он был при этом немножко ханжой. Одно время ходили слухи, что у Зои роман с Давидом (Дэзиком) Самойловым. Дело прошлое, – никого из персонажей нет в живых, – можно сказать, что слухи были, наверное, небеспочвенные. Как-то мы выпивали вдвоем, и Свет меня спросил:

– Володь, как ты думаешь, Зойка мне изменяет?

Я ответил вопросом на вопрос:

– А почему тебя это волнует?

Он удивился:

– Как почему? Это ж моя жена.

– Но ты же ей изменяешь?

– Я-а? – Он был глубоко оскорблен и, как я понял, в ту минуту сам искренне верил в свою неподдающуюся сомнению супружескую верность.

Когда мы познакомились, я ездил на мотоцикле и иногда предлагал прокатиться Свету. Он охотно соглашался. Зоя не разрешала, боялась, что он разобьется. Он сердился:

– Зойка, как тебе не стыдно! Ты за меня боишься, а за Володю нет?

Это Зою смущало.

Молодость – время, когда душа открыта дружескому отношению со многими. Свет стал мне самым близким другом. Кроме него, Икрамова и Лейбсона в числе моих друзей или людей, с кем я довольно часто общался за рюмкой и без нее, были Олег Чухонцев, Владимир Тендряков, Борис Балтер, Инна Борисова, Бенедикт Сарнов, Юрий Домбровский, приезжавший из Ростова Виталий Семин, Юрий Казаков, Георгий Семенов, Георгий Владимов, Валерий Осипов, Давид Самойлов, Юрий Левитанский. Перечисляю через запятую, хотя какие-то воспоминания связаны с каждым и каждый стоит отдельной главы. Все перечисленные и те, кого, может быть, упустил из виду, были мне дороги, но Свет долгое время был ближе всех.

Бруно Сааре

Я перечислил только людей известных, но ими мой круг не ограничивался.

Напечатав повесть, перейдя на другой уровень бытия и ощущая себя уже частью другого социального слоя, я задумался о том, что прежде, может быть, вообще неправильно смотрел на жизнь. Я видел ее только снизу и потому не замечал в ней того, что замечают другие. При этом не верил речам советских вождей, не верил в энтузиазм коммунистических бригад, в добровольцев, осваивающих целину или стройки коммунизма, в так называемый кодекс строителя коммунизма.

Короче говоря, я решил взглянуть на жизнь другими глазами и с другой позиции. И именно поэтому, когда «Литературная газета» в лице одного из ее редакторов предложила еще раз поехать на целину и написать очерк, я охотно согласился.

Когда я студентом был первый раз на целине, главный город той области назывался Акмолинском. До моего второго приезда он был переименован в Целиноград, а в недавнее время стал Астаной, столицей всего Казахстана.

Я приехал в Целиноград, снял в единственной в то время местной гостинице койку в комнате на двоих (отдельного номера не нашлось).

С поиском героя нашего времени мне повезло в первый же вечер. Явился мой сосед по номеру, очень приятного вида молодой человек, говоривший с легким прибалтийским акцентом. Вид у него был расстроенный, и не зря, – в местном универмаге у него украли последние тридцать рублей, теперь не осталось денег расплатиться за гостиницу и доехать до районного центра Макинки. Я сказал, что деньги на билет ему дам. Он: «Что вы! Вы же меня не знаете!» Я сказал: «Риск не велик, и деньги небольшие. Если вас не затруднит, я дам адрес, пришлете мне переводом». – «Ну, разумеется, разумеется, пришлю и даже телеграфом, как только доеду до места, но мне правда очень неудобно». Мы познакомились, разговорились, и новый знакомец охотно рассказал все о себе. Бруно Сааре, эстонец. В Таллине учился в каком-то техникуме, хотел учиться дальше, но увлекся мотоциклетным спортом. Заслуженный мастер спорта и чемпион Европы. Как-то приехал на целину, посмотрел на то, что здесь происходит, и вот бросил Таллин, бросил спорт и вернулся сюда, потому что только здесь вершатся настоящие дела и именно здесь есть место подвигу. Теперь работает в совхозе электриком, но мечтает собрать ребят и создать команду спортсменов-мотоциклистов. Такую, чтобы впоследствии покорила Европу. Ему уже обещали прислать для команды несколько мотоциклов, и он ожидает их со дня на день. Я спросил его, не скучает ли он по Таллину. Конечно, скучает, еще как скучает. Но здесь, на целине, какие люди, какая природа, какие рассветы и закаты!

Я был потрясен его рассказом о себе и восхищен им самим. Подумал: вот он, настоящий советский человек, которого я раньше не видел. За ночь у меня созрело решение, и утром я объявил Бруно, что еду с ним и буду писать о нем героический очерк. Бруно такая перспектива как будто понравилась, но все-таки он был смущен моим интересом к нему, простому, скромному человеку.

Поехали к нему.