Автопортрет: Роман моей жизни

Поначалу Михаил Сергеевич вел себя как все предшественники. Произнес с трибуны Мавзолея обычную словесную жвачку. Но была одна фраза, на которую я обратил внимание. Он пообещал, что будет бороться с пустословием. Его предшественники боролись со всем, но пустословие было тем, чем они больше всего занимались. Обещание бороться с пустословием само могло быть пустословием. Однако почти с первых дней на посту генсека пошли о Горбачеве необычные слухи. Провел пленум, после чего сказал участникам, что никому на местах он никаких приветов не передает. Стал говорить о перестройке и гласности. Из Политбюро стали изгоняться наиболее реакционные его члены. Ленинградец Романов, московский правитель Гришин. В Союзе писателей началась своя чистка. В коридорах «Свободы» стали появляться пришельцы из Советского Союза, прежде невыездные. Сначала отдельные храбрецы, готовые рискнуть чемто за сотню марок, за ними другие, решившие, что и риска нет, а сто марок это сто марок. Дошло до того, что, вырвавшиеся за границу, они уже толпами валили на «Свободу». Начальство на радиостанции стало приспосабливаться к новым условиям. Стали поговаривать, что здешние эмигранты оторвались от советской жизни, питаются прошлыми впечатлениями. Редакторам было сказано: ищите новых авторов. А чего их искать, если вот они толпами штурмуют ворота. Ну и пошли в эфир новые авторы подешевле, рядом с которыми мне стало просто стыдно звучать. И я опять тихо отошел в сторону.

Друг мой Жора

Меня иногда спрашивают: «Зачем вы это рассказываете?» Этот вопрос ставит меня в тупик. Я не знаю, зачем я это рассказываю или зачем вообще чтото рассказываю. Может быть, просто потому, что хочется рассказать это себе самому. Чтобы если Кому-то будет когданибудь интересно, он знал обо мне все с моих слов, а не с чужих, часто толкующих мою жизнь, слова и поступки превратно.

У меня, как у всякого человека, было много друзей: детские, те, с кем учился и работал, с кем служил в армии. С этими всеми разлучила судьба. Жили, учились, служили, работали вместе — разъехались — дружба осталась в прошлом. Но с друзьями московскими бок о бок прошла целая жизнь, а дружбы в основном почти все развалились. С Камилом Икрамовым, Феликсом Световым, Володей Корниловым…

С Георгием Владимовым, для меня Жорой, я познакомился в 1961 году, когда в «Новом мире» были опубликованы сначала моя повесть «Мы здесь живем», потом его «Большая руда». Мы быстро подружились и дружили тесно, пока он не женился на Наташе Кузнецовой, больной женщине и интриганке. Она рассорила Владимова со многими его приятелями. В конце концов и со мной.