Автопортрет с устрицей в кармане

— Наилучшим образом. Я сказал, что принят здесь как друг семьи, — сообщил Роджер не без самодовольства, — и что сэр Джон, несмотря на разницу в возрасте, находил удовольствие в моем обществе. Это значит то же, что «смышленый не по летам», но звучит лучше. Когда мне хочется оставить городскую суету, я приезжаю сюда и неизменно нахожу приветливость и свежие простыни. Я знаю, что с мисс Робертсон мое сердце откроется для впечатлений искренности и простосердечия, мистер Годфри отворит передо мной свою сокровищницу ученых сведений, а Генри, если в этот момент не будет ночевать в джунглях, выдергивая из себя отравленные стрелы, чтобы наломать их и развести костер, расскажет мне, как встреченный муравьед заставил его многое пересмотреть во взглядах на мир и самого себя.

— Ты невыносим.

— Да, а поскольку здесь мне этого обычно не говорят, у меня есть еще одна причина наведываться сюда чаще. Так вот, в этот раз я приехал, потому что меня позвали посмотреть на выставку Эмилии. В этом доме умеют ценить мнение человека, разбирающегося в живописи. Поэтому я, как только вернулся из Италии, сел на поезд до Бэкинфорда и…

— Как удачно, что вы здесь, — сказал инспектор, выходя из дома. — Мистер Хоуден, вы позволите отвлечь вас на минуту? Мне хотелось бы кое-что уточнить. Вы говорите, что приехали поездом…

— Двенадцать двадцать шесть. Это прекрасный поезд, им ездят преимущественно сельские священники и люди, только что получившие на сельскохозяйственной выставке приз за лучшую карликовую фасоль или твердо рассчитывающие получить. Поучительное соседство честолюбия со смирением. Не так давно я…

— И по приезде пошли пешком, — продолжил инспектор.

— Я хотел взять у миссис Мур велосипед, — пояснил Роджер, — у них в «Спящем пилигриме» есть два или три; но потом решил, что в такую прекрасную погоду лучше пройтись пешком. Поэтому я свернул к реке и прошел немного вдоль берега. Там замечательно.

— И в Бэкинфорде вас никто не видел.

— Боюсь, что никто, — сознался Роджер с доброжелательной улыбкой.

— И вы появились здесь…

— Когда здесь уже был доктор Уизерс и все эти люди, которые…

— От станции сюда ходу не меньше получаса, — вмешалась Джейн, слушавшая этот диалог с некоторой тревогой. — Быстрой ходьбы.

— Спасибо, мисс Праути. Значит, в предполагаемый момент смерти мисс Меррей вы еще не могли здесь оказаться.

— Видимо, так, — согласился Роджер.

— Мистер Хоуден, — сказал инспектор, — вас, я полагаю, не очень удивит, если я скажу, что поезд двенадцать двадцать шесть по пятницам не ходит.

— Вы посмотрели расписание, — задумчиво сказал Роджер.

— Оно лежит у телефона, — сказал инспектор. — Горничная может вас проводить. Из него выясняется, что вы приехали сюда не позднее одиннадцати десяти.

— Да, — сказал Роджер.

— Могу ли я узнать, чем вы заняли эти полтора часа?

Роджер пожал плечами.

— Я пошел на реку, — сказал он.

— И что вы там делали?

— Сел на берегу и сидел. Мне не хотелось никуда торопиться. Там очень хорошо, — сообщил Роджер с подкупающей задушевностью.

— И никто не может засвидетельствовать, что вы были там все это время?

— К полудню, — сказал Роджер, — рыбаков уже нет. В провинции люди ходят на рыбалку за рыбой, а не за родством с природой. Впрочем, погодите.

— Ты кого-то видел? — быстро спросила Джейн.

— Да! — воскликнул Роджер, просияв улыбкой. — По тому берегу проскакал на добрых вороных конях отряд рыцарей с развернутым стягом, они пустили коней карьером, но я разглядел их между ветлами. На золотом фоне — красный дракон rampant, повернутый вправо. Это были люди сэра Бартоломью Редверса, или пусть лопнут мои глаза и я никогда больше не буду писать в «Ежемесячное развлечение». Дело было около двенадцати, пел жаворонок, и солнце пекло мне затылок.

— Мистер Хоуден, — сухо сказал инспектор, — я просил бы вас проявить больше серьезности, если можно.

Роджер изумленно посмотрел на него.

— Да, вы правы, — сказал он наконец. — Я не сообразил. Знамя с бордюром, конечно, — это же херефордширская ветвь.

Инспектор откашлялся.

— Есть ли у вас, — начал он, — я в этом сомневаюсь, но не могу исключить такой возможности, вы понимаете, — так вот, есть ли у вас предположение, куда могли направляться люди сэра Бартоломью Редверса в своих прекрасных латах, в час, когда рыбаки уходят домой, а солнце печет голову? На случай, если бы мне захотелось с ними поговорить.

— Конечно, есть, — сказал Роджер. — Они спешили к «Спящему пилигриму», чтобы занять все номера, какие еще остались, с завтраками в общей зале. Боюсь, они припозднились и там уже негде приткнуться. Придется им опять разбивать шатры на общественном выгоне. Овцы будут нервничать.

— Ой, вы же не знаете, — сказала Джейн. — Сейчас такое время. Если бы вы приехали на недельку раньше… Господи, что я несу… С завтрашнего дня тут начнется…

— Праздник, — сказал Роджер.

— Праздник? — переспросил инспектор.

— Знаменитая битва при Бэкинфорде, — сказала Джейн. — У нас она каждый год. Ближайшие три дня тут будет нелегко.

— Вот как, битва при Бэкинфорде. И в котором часу вы видели этих людей, ээ…

— Сэра Бартоломью Редверса, — подсказал Роджер.