Автопортрет с устрицей в кармане

– Она сказала, что, конечно, не видела бродячих огней и не слышала сов на крыше, но знаки упадка здесь рассеяны везде, он сам их заметит, и рассеяны не со вчерашнего дня, нет. Он спросил, что она имеет в виду. Мисс Робертсон спросила в ответ, доводилось ли ему – хотя нет, в его возрасте – пусть он простит, что она так высказывается о его летах, у нее нет ни малейшего сомнения, что в своей профессиональной области он безукоризнен, однако есть вещи, для которых – так вот, доводилось ли ему испытывать чувство, что на его глазах кончился век, время сдвинулось и ушло, а между тем он был его частью и вряд ли сможет сделаться частью чего-то другого? Инспектор ответил, что ему не доводилось испытывать подобного, однако он знает людей, которым это довелось, и думает, что понимает чувства, которые в этом случае испытывает мисс Робертсон.

– Как, однако, много у вас айвы. Был хороший урожай или вы закупаете ее на стороне?

– Роджер!.. Это все заняло гораздо меньше времени, чем кажется. Потом они, судя по голосам, пошли к дверям, и тут я спохватилась, где я и как это выглядит, и тотчас… Мисс Робертсон, как вы себя чувствуете?

– Спасибо, неплохо, – отвечала мисс Робертсон, выходя из дома в галерею, – хотя я не могу ни о чем думать, кроме бедной Эмилии, как, полагаю, и вы. Я совсем не соображаю и, боюсь, наделаю каких-нибудь глупостей.

– Боже мой! – воскликнула Джейн. – Извините, мисс Робертсон, я шла сюда с вареньем, которое вы просили, и, кажется, где-то его забыла. Какая я бестолковая.

– Может быть, в таком месте, – сказал Роджер. – Ты знаешь, есть такие места, где люди обычно забывают варенье. Не вернуться ли тебе туда, в одно из таких мест, и посмотреть – вдруг я прав.

– Нет, Роджер, оно не там, – твердо возразила Джейн, – я хорошо помню, что успела забрать его у с… то есть я успела его забрать.

– Нет, милая, – возразила мисс Робертсон, – это не для меня. Неужели вы думаете, что я способна хотеть айвового варенья, когда Эмилия лежит мертвая на столе у доктора Уизерса, а мы все потеряли память от горя!.. Я хотела угостить им инспектора, чтобы он чувствовал себя как дома и не жалел, что приехал… ну чтобы у него не сложилось впечатление, что тут живут люди, не расположенные к следствию…

– Я думаю, – сказала Джейн, – ему сейчас не до того.

– В знак приязни можно погулять с ним по саду, – предложил Роджер.

– Нет, – сказала мисс Робертсон, глядя в окно и качая головой, – это ведь не сад, это… Слишком многое ушло. Колкие звезды чертополоха средь разбитых плит.

– По-моему, старый Эдвардс неплохо справляется, – возразил Роджер. – Я прошелся сейчас по тропинке, усаженной азалиями…

Джейн прикрыла лицо рукой.

– Нельзя гулять среди воспоминаний, не приносящих утешения, – пояснила мисс Робертсон. – Вот что я имею в виду. Только Энни может носиться там, среди цветов, едва услышит велосипедный звонок. Но она беспечное создание, и я искренне желаю ей, чтобы холодные опыты зрелости пришли к ней как можно позже и не опустошили ее сердца, подобно западному ветру.

– Велосипедный звонок? – осторожно переспросила Джейн.

– Да, когда почтальон проезжал, – пояснила мисс Робертсон. – Ах да, – сказала она, видя недоумение. – Когда мы беседовали с инспектором в библиотеке, Энни заглянула, и инспектор задал ей один-два вопроса. Она говорит, что увидела в окно почтальона на велосипеде и вышла к нему через сад. Эмилия была в галерее одна и возилась с картинами. Энни четверть часа разговаривала с почтальоном, который не привез почты, зато рассказал, что нового в Бэкинфорде, – оказалось, что ничего, – а потом пошла назад.

– Через сад? – спросила Джейн. – Странно, что я ее не видела.

– Зато я ее видела, – сообщила мисс Робертсон с некоторой гордостью. – Я в это время посмотрела в окно. Она шла по тропинке, светило солнце, и ничего еще не произошло.

– Вы рассказали об этом инспектору?

– Конечно. Так вот, она вернулась в дом и увидела бедную Эмилию лежащей ничком на полу, возле стола. Не знаю, что она подумала; судя по ее рассказу, она не успела ничего подумать, но она решила, что Эмилии нужен врач, вспомнила, что в библиотеке сидит викарий, и побежала вверх по лестнице, призывая его на помощь.

– Почему ей пришел в голову викарий?

– Видимо, потому, что тут требовались сдержанность и благоразумие, – сказал Роджер, – и потому что викарий ближе всех. Кроме того, он как-никак призван заботиться о человеке, так что стоило звать его, а не мистера Годфри.

– Она привела викария, – продолжила мисс Робертсон, – вдвоем они осторожно перевернули Эмилию, думая привести ее в чувство, и убедились, что она мертва. Было без четверти час. До сих пор не могу в это поверить.

– Да, тут уже я прибежала, – сказала Джейн. – Потом мы заметили у нее под рукой Танкреда, совершенно смятого. Бедная птица, как его жалко.

– Наверно, он был рядом, он ведь такой общительный. Эмилия сшибла его, когда падала, и придавила своей тяжестью. Надо похоронить его в саду, это не будет неуместно. Там много всего погребено.

– Господи, куда же я дела варенье, – пробормотала Джейн.