Автопортрет с устрицей в кармане

Первым побуждением г-на Провена, когда он пришел в себя, было отказаться от покупки этого полотна. Он уже собирался сообщить об этом г-ну Клотару в выражениях, не оставляющих сомнений, как вдруг остановился от новой мысли. Г-н Клотар, несомненно, найдет покупателя, причем ценность полотна, несомненно, лишь возрастет от прилагающейся к нему истории о том, как г-н Провен был выставлен на посмешище. Немного рачений и желания, и картина с маршалом сделается предметом для разговоров в каждом доме по меньшей мере на месяц, и было бы разумнее один раз купить ее, чтобы никому не показывать, чем каждый день жалеть, что не сделал этого. Приняв это в рассуждение, г-н Провен с некоторой сухостью сказал г-ну Клотару, что сегодня же пришлет к нему расплатиться и забрать картину. Г-н Клотар проводил его до дверей, кланяясь и заверяя, что всегда будет рад для него работать.

Через несколько дней г-н де Бривуа с г-ном де Корвилем обсуждали эту историю, и г-н де Бривуа, посмеиваясь, сообщил, что это он подал г-ну Клотару мысль. По словам г-на де Бривуа, он пересказал г-ну Клотару один давно прочитанный и случайно вспомненный анекдот. Он тут же передал этот анекдот г-ну де Корвилю, не дожидаясь, когда тот выразит такое желание.

Был в Риме некий художник, усердный и богобоязненный, которому довелось однажды писать фреской историю одного прославленного отшельника. А поскольку отшельник этот вечно носил с собою зеркало, в котором, по его утверждению, он видел последние судьбы мира, художник изобразил его коленопреклоненным с зеркалом в руке, обращенным к небу, а в зеркале отражающееся восстание мертвецов, светильники церквей, трубящие сонмы ангелов, небо, свертывающееся, как молоко, и все, что относится к делу, так что все это видел не один отшельник, но и всякий, кто смотрел на эту картину. Эта затейливая выдумка так полюбилась, что многие художники, последовав за ним, научились изображать разные вещи при помощи зеркала, а сам он, открывший эту штуку, получил столько заказов в разных церквах, что долгое время провел, изображая на разные лады Страшный суд в зеркале и забыв обо всем прочем.

Был у него приятель, по имени Паоло, тоже живописец и человек весьма насмешливый, который, наблюдая однообразные его занятия, решил сыграть с ним шутку. Он сошелся с каким-то богатым купцом и подбил его заказать этому живописцу картину с богиней Венерой в своей опочивальне, да не скупиться на обещания. Живописец, слыша, чего от него хотят, думал было отказаться, но купец посулил ему такие деньги, что в бедном его сердце разгорелась жадность, и он согласился. Охая и раскаиваясь, приступился он к этой работе, как новичок к дверям блудницы, и хотя ему с непривычки трудно было совладать с таким предметом, однако он выписал Венеру весьма искусно, со всей роскошью ее спальни, бархатом и купидонами, летающими там и сям, один с атласными лентами, другой с помадой; сама богиня изображена была на постели, спиной к зрителю, смотрящей в зеркало, где отражалось лукавое ее лицо. Когда же работа была почти кончена, этот Паоло проник в мастерскую, дождавшись, что хозяин отлучится, и там быстро и с отменным искусством наместо лица Венеры, отраженного в зеркале, изобразил славу Божию, гробы, открывающиеся, как лавки поутру, саранчу, небесный Иерусалим и вообще все, что этот живописец привык выводить в своих картинах; и доделав все, что затеял, Паоло так же тихо покинул мастерскую, как в нее проник. И вот когда этот художник, вернувшись к картине с намерением украсить напоследок это распутство, нашел, чего не ждал, и застыл, точно увидев горящий Содом, Паоло же, оказавшись тут как тут, с обеспокоенным лицом сказал: «Видишь, друг мой, что бывает, когда долго занимаешься одним и тем же: ты так привык писать Страшный суд в зеркалах, что сам того не заметил, как двинулся привычной дорогой».

Делать нечего, тот снова взялся за работу и поверх всего этого благочестия заново написал богиню, но делал это в таком трепете и беспокойстве, что глаза у нее вышли косыми, а лицо испуганным. Отчаявшись это исправить, он взял картину и побежал с ней к купцу, чтобы быстрее сбыть ее с рук. Купец, который и сам был любитель посмеяться, спросил, отчего это у Венеры такой ошалелый вид, а тот не нашел ничего лучшего, как ответить, что она испугалась Страшного суда. Купец сказал, что Венера должна ободрять своих поклонников, дабы не страшились воевать под ее знаменами, а ежели у нее такое лицо, человек еще сто раз подумает, нужно ли ему все это; он делал вид, что ему это не нравится и что он хочет сбавить условленную цену, но бедный живописец на все соглашался – он ведь думал, что это небеса послали ему такое знаменье, чтобы он одумался и впредь не писал всякого срама, – так что купцу наконец стало его жалко, он бросил над ним потешаться, заплатил ему, как обещал, и забрал у него картину со всякими похвалами, а потом находил в ней несравненную забаву, собирая подле нее приятелей и пересказывая, как эта Венера вышла на свет Божий, со своими замечаниями и прибавлениями.